Форк 1941

Командовавший 3-м механизированным корпусом Ерёменко, штаб которого находился в Алитусе, выполнял приказ – удерживать мосты и город любой ценой, не давая немцам выйти на оперативный простор.

Алитус был оставлен значительно позже, а мосты взорваны только тогда, когда давление немцев в ходе возобновившегося в июле их наступления стало нестерпимым и сохранение позиций тут невыгодным в плане возраставших числа потерь РККА.

* * *

Говоря же об итогах второго сражения в Литовской ССР «по-новому, на том же месте» – в районе Расейняя, где «в тот раз» воевала 2-я танковая комдива Солянкина, в «этот раз» по немцам наносили контрудар танковые и мотострелковые бригады. Частью – даже те, из которых в «иной истории» был сформирован 12-й механизированный корпус РККА. Здесь же решение ограничиться десятью мехкорпусами к 22 июня принесло свои плоды. А отдельные дивизии и бригады довоенного формирования не узнали всей этой большой организационной чехарды с попыткой довести число мехкорпусов до трёх десятков.

«Тогда» число то до 30 довели, но более-менее полноценными и относительно слаженными можно было считать только первый десяток. А остальные – кто как.

Итоги альт-Расейняского сражения немцы, пожалуй смогли записать себе в победу. Пиррову.

В-первых, первоначальный контрудар двух танковых бригад на БТ с допбронёй, поддержанных тремя мотострелковыми бригадами РККА, принес значительные потери 6-й немецкой танковой дивизии, хотя позже, немцы, подтянув остальные силы 41-го моторизованного корпуса, довели сражение до победы.

Две наших бригады попали в окружение и были полностью разгромлены, ещё одна окружена, но, пойдя на прорыв, вырвались из ловушки, сохранив треть личного состава и техники.

Во-вторых, возобновить наступление в районе Расейняя немцы смогли только 27-го июня.

А ещё одним итогом, помимо главного – невозможности запланированного по плану «Барбаросса» поворота 3-й группы на Минск (после быстрого предполагаемого захвата Вильнюса) и намного более медленного общего продвижения вермахта по территории Литовской ССР, стало то, что попытки Литовского фронта активистов поднять восстание в тылу РККА провалились. Чему способствовало как переформирование «национального» стрелкового корпуса, так и более активная работа органов НКВД в прифронтовой полосе.

Хотя актов террора в отношении семей военнослужащих РККА и тех, кто активно поддержал вхождение в состав СССР, так называемые литовские «борцы за свободу и независимость» свершили немало.

Террористы остались террористами и в «иной реальности»…

* * *

Начало августа 1941. В.А.Волкова.

Ещё когда и пока Рожков отдыхал в мае-июне на море, «в Сочах», «двадцатка плюс» (да – да, я знаю, жаргон и обороты речи будущего впивается в нас, подобно клещу) оценила объём и содержание ВСЕГО объёма сведений, перенесённых с компьютеров в «твёрдые копии». А летом закипела работа. Теперь мне известны те два задания, которые получили от товарища Сталина эти многоуважаемые и самые настоящие академики – во первых, с максимальной пользой для повышения обороноспособности оценить то, что нам досталось (за границами непосредственно необходимого руководству страны и РККА) и, во вторых – эффективно улучшить жизнь населения страны и повысить её «конкурентноспособность» в капиталистическом окружении после будущей Победы. Опыт того падения СССР и той, то ли неудачной перестройки, то ли «катастройки» нельзя игнорировать.

Конкуренция!

Какая всё же крайне неожиданная, совсем не наша, не советская терминология вошла в нашу речь! Пусть и в узком кругу. Нельзя просто так отмахнуться от того, что случилось… где-то… когда-то… «в иной Вселенной». Пусть до сих пор местами так… не приемлемо звучат рассказы Никиты.

Так вышло, что вскоре после начала войны уже «здесь», когда допущенные к «главной тайне СССР» академики по настоящему насели на Рожкова, мне частенько приходилось работать в нашем архиве, выискивая, по некоторым щепетильным заданиям нашего наркома, крупицы разбросанных по разным источникам сведений по работе органов госбезопасности СССР «той войны» и «того послевоенного мира». Фамилии, места событий, причины, версии… хоть что-то… хоть сколько-то…

Всё, что было большого и сразу заметного, как те две книги с жизнеописанием «копии товарища Фитина из мира Рожкова» и истории «того» абвера, мы уже выгребли, теперь же я просто просеивала десятки миллионов символов из книг и журналов. Работала как живая замена компьютеров пришельца из будущего. Никогда в жизни столько не читала! Совершенно абсолютно разного…

Вот и заодно слушала разглагольствования Рожкова дальше – академики, как правило, «тусовались» с ним именно в архиве. Один из компов и вся отфотокопированная литература под боком, места много, освещение и комфорт. Особенно примечательным было то, что из Никиты уже целенаправленно тянули дополнительную информацию, которую он сам, скорее всего, вообще бы и не вспомнил, считая её неважной…

Неважной и обыденной «там»… и могущей принести пользу «здесь».