Форма времени: заметки об истории вещей

Каждая крупная отрасль искусства взывает к разному темпераменту. Живопись и поэзия влекут к себе натуры, склонные к одиночеству. Архитектура и музыка притягивают общительных людей, для которых работа в команде – естественная потребность, как нельзя лучше удовлетворяемая средствами разделения труда и концертной деятельности. Выдающийся художественный новатор, как, скажем, Караваджо, всегда функционально одинок. Его разрыв с традицией может быть очевиден или незаметен для широких масс, но сам он неизбежно осознает вызываемую этим разрывом изоляцию. Работа соратников и учеников вокруг него вторична по отношению к его собственной и качественно слабее ее. Поклонники же из числа современников-дилетантов, как правило, куда лучше знают его самого, чем его произведения.

Обычно масштаб и значение подобной карьеры осознаются лишь спустя много времени после смерти мастера, когда появляется возможность соотнести ее с предшествующими и последующими событиями. Но к этому моменту шок новизны отступает, и, сколько бы мы ни говорили себе, что такие-то картины или здания когда-то порвали с традицией, они оказываются частью традиции хотя бы в силу простой хронологической дистанции.

Вероятно, все значительные художники принадлежат к классу функциональных одиночек. И лишь изредка при этом они были бунтарями, как в XVI и XIX веках. Чаще всего им выпадала роль придворных, насельников аристократических дворов, артистов, чье творчество ценилось так же, как и работа других людей, а задача состояла в том, чтобы развлекать, а не возмущать публику.

Сегодня художник не является ни бунтарем, ни артистом. Бунтарство требует от него отдельных усилий, расходящихся с его собственными целями. Артисты сформировали профессиональные гильдии в тех многочисленных категориях публичных развлечений, из которых художник сейчас почти полностью исключен. Только драматург до сих пор функционирует и как художник, и как артист. Более одинокий, чем когда-либо, художник в наше время подобен Дедалу: он странный изобретатель чудесных и пугающих сюрпризов для своего ближайшего окружения.

Позиция, возраст и изменение

В математике (см. выше) ряд и последовательность различаются как закрытые и открытые классы событий. Выше мы исходили из того, что классы в большинстве своем – это незавершенные последовательности. Теперь же предположим, что их можно считать закрытыми рядами. Различие двух точек зрения связано с позицией наблюдателя, с тем, откуда он смотрит на обсуждаемые события – изнутри или снаружи. Изнутри большинство классов кажутся открытыми последовательностями; снаружи они кажутся закрытыми. Чтобы примирить две позиции, допустим, что концепция формальной последовательности, очерченная в предыдущем разделе, позволяет нам объединить идеи вещей с их первыми воплощениями и с последующей массой реплик как события в связанном ряду с конечным числом членов.

Правило ряда

Любое следование (succession) может быть охарактеризовано в следующих предложениях: 1) в необратимом конечном ряду занятие любой позиции уменьшает число оставшихся позиций; 2) каждая позиция в ряду предлагает ограниченный диапазон возможностей действия; 3) выбор действия требует занятия соответствующей позиции; (4) занятие позиции очерчивает и в то же время сокращает диапазон возможностей следующей позиции.

Выразим то же самое иначе. Каждая новая форма ограничивает диапазон последующих новшеств в том же ряду. Каждая новая форма сама по себе является одной из конечного числа возможностей, открывающихся в любой временнóй ситуации. Поэтому каждое новшество сокращает длительность своего класса. Границы класса определяются наличием некоторой проблемы, требующей связанных решений; классы могут быть малыми или большими, здесь мы имеем дело только с их внутренними взаимоотношениями, а не с их размером или величиной.