Форма жизни

Гоум тем временем уже обработал глазницу воина несколькими составами. Прижигания, примочки явно не понравились той твари, что впилась Онжилаю в выбитый глаз. Щупальца-усики усиленно зашевелились, осязая воздух и не находя источника едких растворов, потом эти неприятные волнообразные движения пошли на убыль и наконец прекратились совсем.

— Подох? — лаконично осведомился Онжилай, который, оказывается, видел свое отражение на изогнутой стенке полированного сосуда для воды.

— Клянусь Яростью Неба, это был модуль, — буркнул ему в ответ Гоум, продолжая заниматься своим делом. — Ты упрямый болван, Онжилай, вот увидишь.

— Что я увижу? — опять набычился воин.

— Потерпи. Сниму его, тогда посмотрим.

После этой недовольной фразы Гоума в комнате опять установилась тишина, нарушаемая лишь звуком дыхания трех человек да редким позвякиванием инструментов.

Наконец твердый материал обездвиженной твари начал размягчаться под воздействием химических реактивов.

— Держи его! — Гоум выразительно кивнул Кайлу на Онжилая. — А ты постарайся не дергаться, сейчас будет больно.

Кайл понял, что никогда не забудет этой картины: окровавленное, наполовину сформированное глазное яблоко, которое пытался вырастить измененному воину маленький Серв... Это было так поразительно и отвратительно одновременно, что находилось вне понимания и восприятия. Кайл стоял, глядя на окровавленную глазницу Онжилая, и хватал загустевший вдруг воздух непослушными, онемевшими губами.

Гоум аккуратно положил оторванный от плоти полусферический модуль на специально приготовленный поднос и дал Онжилаю зеркало.

— Придурок, — обронил он, когда бледное лицо воина начало вытягиваться от удивления — Онжилай наконец смог разглядеть зародыш нового глаза, который начал формироваться в изуродованной глазнице.

— Это был неизвестный тип модуля, причем крайне полезный!

Больше Гоум не добавил ничего — ушел, крайне раздосадованный, и долго сидел на парапете, обрамляющем ртутный пруд, о чем-то размышляя в мрачном одиночестве.

Никто не решился потревожить его, даже Онжилай.

* * *

Ночью, пока все спали, произошло два события, в корне изменившие жизнь Кайла.

Во-первых, исчезла исцеленная Беат, а во-вторых, умер Даккар.

Это обнаружил сам Гоум, который спал мало и встал раньше других.

— Проклятие! — Этот вырвавшийся у старика возглас разбудил Онжилая, а тот, вскочив, в свою очередь, растолкал Кайла, чувствительно пихнув его ногой.

— Вставай! Что-то случилось!

Кайл вскочил как очумелый.

Первые несколько секунд он не понимал, где находится и что происходит вокруг. Во сне юноше казалось, что он вернулся к людям и снова толкает ворот городского шлюза, так что ему потребовалось время, чтобы окончательно вырваться из мира грез и осознать действительность.

За тонкой перегородкой вновь раздались возбужденные голоса.

Кайл оглянулся. Столь бесцеремонно оборвавшего его сон Онжилая уже не было в комнате, и, видимо, второй голос за стеной принадлежал ему.

— Да не знаю я! — услышал Кайл его злой, озадаченный возглас. — Она что-нибудь украла?

В ответ раздалось глухое, неразборчивое ворчание Гоума, за которым последовал уже более внятный вскрик:

— О Селен! Она убила его!

Этот крик заставил Кайла сорваться с места.

Вбежав в соседнюю комнату, он увидел Онжилая, свирепо вытаращившего свой единственный глаз, и Гоума, медленно отступающего к стене.

Даккар, которого он осматривал накануне, лежал на полу, вытянувшись как струна. В его теле, казалось, напряжен каждый мускул, но самое страшное заключалось не в этом: голова немого спутника Онжилая была отделена от тела!..

Кайл тоже попятился, с трудом сдерживая подступившую к горлу тошноту.

— Мерзкая тварь... — прошипел Онжилай, глядя на мертвого Даккара. Кому адресовалось сорвавшееся с губ воина проклятие, не вызывало никаких сомнений — постель Беат была пуста и уже успела остыть...

Кайл расширенными от ужаса глазами смотрел на труп.

Крови почти не было — лишь небольшое, уже подсохшее пятно темнело под наголо обритым затылком Даккара. О том, что его голова более не связана с туловищем, свидетельствовал едва заметный, тонкий как волос, круговой порез на шее.

— Чем это сделано? — вопросительно хмыкнул Онжилай, присев на корточки подле трупа.

Гоум, который понемногу взял себя в руки, пожал плечами.

— Ты должен лучше знать это.

Онжилай покосился на старика.

— Я тут ни при чем, — буркнул он и протянул руку, чтобы прикрыть глаза мертвого, пока его веки окончательно не одеревенели.

Ему не следовало этого делать — голова Даккара вдруг отделилась от туловища и с неприятным стуком откатилась в сторону, обнажив ровный срез обугленной плоти, какой не могло сделать ни одно известное людям оружие.

Кайла опять замутило, реакция же Гоума оказалась совершенно иной: взглянув на обрубок шеи, он резко толкнул Онжилая в сторону.

— Прочь! — заорал он, второй рукой толкая к дверям оцепеневшего Кайла.