Форма жизни

Поясняющая надпись под ним гласила:

«Луна. Фрагмент кратера Коперник. Снимок сделан в 2004 году автоматической беспилотной станцией».

Далее следовала ссылка на архивы НАСА и РНАА.

* * *

Андрею понадобилось несколько минут, чтобы оправиться от шока, который испытал его разум.

Он хотел решить проблему своей вменяемости... и вот он ее решил!..

Капитан Дибров был нормален. Он лежал, пристегнутый ремнями к узкой койке, на его коленях косо застыл ноутбук, дисплей которого хранил прямое доказательство материальности его бредовых видений, мышцы дрожали от бессознательного напряжения, а стерильная простыня липла к телу, влажная и холодная от пота.

Иная цивилизация...

Сознание Кайла не принадлежало человеку — это Андрей понял со всей очевидностью.

Следующая мысль, шарахнувшаяся вслед за первой, была о Луне.

Великая Селена...

Аналогия казалась слишком очевидной, чтобы он мог проигнорировать ее, а разница в ударении выглядела лишь мелочью, искажением, приобретенным за многие тысячи лет новейшей истории.

Все древние народы Земли называли Луну не иначе как Селеной!

Таймер, расположенный в углу экрана, неумолимо отсчитывал секунды, сокращая и без того скудный лимит времени, отпущенный ему Джоаной Лори...

Мысли в голове Диброва сплетались в змеиный клубок. Он ухватил конец какой-то ниточки, потянул за нее и... перед ним внезапно разверзся целый сонм вопросов, на которые он должен был ответить спокойно и вдумчиво, чтобы не запутаться и не спугнуть истину, прячущуюся глубоко под пологом тысячелетий... если не миллионов лет...

Такого внутреннего морального напряжения он не испытывал с тех пор, как много лет назад сдавал свой первый выпускной экзамен по астронавтике.

Ты псих, внезапно напомнил ему внутренний голос. Низложенный с должности капитана псих, которому через десять минут придут сделать укол.

Взгляд Диброва вернулся к дисплею ноутбука.

Реальный снимок лунной поверхности и фрагмент сновидения.

Чем внимательнее он всматривался в контур кратерного склона, тем больше убеждался: они не просто похожи. В двух оперативных окнах системы было запечатлено одно и то же место. Неизвестное Диброву количество времени пронеслось над этим кратером, изменив детали, но общий контур остался тем же — иначе и быть не могло, ведь снимок найден компьютером, который оценивал именно идентичность рельефа. Мелкие изменения деталей, иной узор светотени, отсутствие рукотворных построек не играли в данном случае решающей роли.

...Как маленький камушек, покатившийся по склону горы, может вызвать оползень, камнепад или лавину, так и обнаруженный Дибровым факт совпадения между бредовым видением и реальностью дня сегодняшнего неизбежно влек за собой обвальную цепь очевидных выводов.

Андрей чувствовал — еще немного, и он действительно начнет терять рассудок.

Первое: его сны не могли более расцениваться как бред.

Второе: Мари Лаймер, спавшая в соседней с ним камере, не может отождествляться с Беат физически — на ее теле не было никаких металлизированных пятен, а уж тем более ее организм не содержал имплантов, иначе Диброва предупредили бы об этом медики с Земли еще перед стартом.

Третье: желтые сигналы на терминале жизнеобеспечения ее камеры, очевидно, свидетельствовали, что мозг Мари был возбужден, он боролся с процессами торможения, она также видела сны...

И наконец последний, но самый главный вывод:

Дибров стечением обстоятельств вовлечен в непонятный процесс, связанный с далеким прошлым. Возможно, он был единственным из ныне живущих, кто получил первую реальную информацию о чуждом разуме.

Перед этим тускнело все, чем он жил до сих пор, теряли свою остроту все неприятности, казались смехотворными любые переживания и жизненные планы.

Будь Андрей другим человеком — более мягким или же менее логичным, он вряд ли решился бы на какие-то действия, но вся предыдущая жизнь Диброва была связана с космосом — его психологически готовили к тому, что существует вероятность встречи с иным разумом, и он действительно впитал в себя ту долю ответственности, которую смогли внушить ему как офицеру и астронавту.

Дибров не был знаком с Майлером фон Брауном.

Он не задумывался над тем, что, кроме его образа мыслей, описывающих крайность служения идеям космополитизма, человечеству в целом, существует и иная, противоположная крайность — служение своему идолу, ослепление властью, презрение к людям как к стаду, прозябающему на более низкой социальной ступени.

Истина крылась где-то между, она была многолика, изменчива и неуловима, путь к ней лежал через разрушение крайних ценностей, но Дибров в этот момент не мог мыслить так широко: он по-прежнему лежал, пристегнутый к койке, и на табло хронометра истекали последние минуты его относительной свободы выбора.

Личная судьба, борьба за рушащуюся карьеру или безумный рывок за истиной?