Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV — первой трети XVI в.

К упоминаниям о «боярстве» тех или иных лиц, отправлявшихся в посольства или ведших дипломатические переговоры в Москве и зафиксированных посольскими книгами, которые, однако, не старше самого конца XV в.,[35] нужно относиться с осторожностью, так как в ряде случаев чин на время выполнения дипломатического поручения «прибавлялся». В международных договорах и дипломатической переписке, хранящихся в зарубежных архивах, интересны сведения о боярах и наместниках тех городов, которые лежали на пути следования дипломатических миссий (Смоленск, Вязьма, Стародуб, Рязань, Псков и др.).[36]

Родовые, поземельные и служилые связи многих представителей боярских родов позволяют ретроспективно восстановить Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х годов XVI в., содержавшие списки служилых людей, составлявших Государев двор середины XVI в. Представление о земельных владениях знати расширяют и новгородские писцовые книги конца XV—начала XVI в.[37]

Очень важным источником по истории господствующего класса являются актовые материалы по истории феодального землевладения и внутренней политики России XV—первой трети XVI в., из числа которых изданы все акты до 1504 г., а также грамоты Московского митрополичьего дома, Иосифо-Волоколамского монастыря, Троице-Сергиева монастыря за 1505—1526 гг., Симонова монастыря и др.[38] Свод сведений об иммунитетных грамотах XVI в. содержит работа С. М. Каштанова.[39] Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей сообщают сведения о боярах XIV—XV вв., редко известных по другим источникам, но отнести их к определенным лицам нелегко, так как в этих грамотах редко упоминаются фамилии.

Небольшой комплекс записей, содержащих извлечения из полных грамот XV—XVI вв., помещен в так называемых новгородских ретроспективных кабальных книгах конца XVI в. В записях содержатся сведения о докладе грамот наместниками. Е. И. Колычевой удалось уточнить место и время составления целого ряда этих записей.[40]

Среди поземельных актов для целей нашего исследования особенно существенны правые грамоты и судные списки, содержащие «доклады» спорных дел великому князю в присутствии «бояр». Однако в актах второй половины XV в. только изредка указывалась точная дата, и их датируют по косвенным данным одним-двумя десятилетиями. К тому же за формулой «А на суде были бояре» не всегда следует перечень бояр в узком смысле слова. Иногда называются лица, входившие в боярскую коллегию, формально они могли не быть боярами, но должны были обладать «судом боярским». В их состав входили дворецкие и другие лица дворцовой администрации, а иногда и просто представители феодальной аристократии. Так, постельничий И. Д. Бобров был администратором «с судом з боярским и в Думе был».[41] Трудно согласиться с Б. Н. Флорей, будто в конце XV в. «боярами» стали называться лишь крупные феодалы, «члены Боярской думы». Ведь «боярами» назывались не только члены Боярской думы. Более реально мнение В. Д. Назарова, писавшего, что термин «бояре» имел и широкое значение: так называли лиц, имевших право боярского суда и выполнявших «иные "боярские" службы».[42] Термин «боярин» в действительности имел в XIV—XV вв. и еще более расширенный смысл: им обозначались светские землевладельцы; отсюда формула кормленых грамот: «и вы бояре и слуги, все люди того пути».[43]

С той же трудностью, проистекающей из неопределенности терминологии, исследователь сталкивается, когда он пользуется летописными и публицистическими произведениями. Термин «бояре» в них часто употребляется просто для обозначения лиц, приближенных к великому князю (в частности, и для окольничих). Поэтому каждый конкретный случай упоминания в летописи о «боярах» должен быть по возможности сопоставлен с другими источниками.

Некоторые летописные памятники содержат чисто генеалогический материал. Так, в Типографской летописи находятся родословные заметки о знатнейших московских родах, составленные в конце XV в. в Троице-Сергиевом монастыре. В Продолжении Русского хронографа редакции 1512 г. под 1498 г. помещен список думных чинов.[44] В синодиках Успенского собора, Симонова монастыря, Иосифо-Волоколамского[45] и вкладных книгах Троице-Сергиева монастыря 1673 г. и Иосифо-Волоколамского монастыря[46] встречаются как сведения о родовых взаимоотношениях представителей феодальной аристократии, так и данные биографического характера (в частности, даты смерти).