Формула алхимика

– Ничем не могу помочь, – сказал он баронессе, захлопывая папку. – У нас тут, как видите, есть уникумы.

– Фальшивомонетчики? – удивился Евсей Макарович, выслушав просьбу чиновника сыскного отделения. – Зачем они вам? У вас же студента убили. Или вы, Илья Алексеевич, новое дело себе нашли?

– Есть вероятность, что Крючина убили именно они, фальшивомонетчики.

– Зачем он им сдался?

– Не исключено, что он делал им краску для ассигнаций, а потом решил с ними порвать.

– Вот как… – пристав в задумчивости поворошил пышные свои бакенбарды. – Краску тоже на нашем участке делали?

– Место пока не установлено.

– Нам только фальшивомонетчиков не хватало, – пробурчал Троекрутов, ставя размашистую подпись на прошении, которое от его имени заранее приготовил по просьбе Ардова письмоводитель Спасский.

Глава 13 Сок сомы

– Как вы могли такое подумать? – вспыхнул Горский, как только Жарков изложил имеющиеся подозрения насчет краски; сделал он это без всякой деликатности, что и вызвало эмоциональный всплеск у профессора. – Вам не стыдно? Явились ко мне и оскорбляете отвратительными подозрениями.

– Я не это имел в виду, – стушевался Петр Павлович. – Неправильно выразился… Я хотел узнать, не мог ли, на ваш взгляд, Крючин заниматься чем-то противозаконным у вас в лаборатории без вашего ведома.

– Каким это образом? – холодно поинтересовался все еще раздраженный Горский.

– К примеру, в ваше отсутствие… – предположил Петр Павлович.

– Нет, – отрезал ученый.

– То есть вам про это ничего не известно?

– Ничего.

Разговор не складывался.

– Могу я осмотреть оборудование?

– Бред! – выкрикнул Горский. – Абсурд и бред! Как вы себе представляете изготовление этой краски? Он всё время был у меня на виду! У него и без того забот было через край. Вы хоть представляете себе, чем мы здесь занимаемся?

– Трансмутацией металлов, – выпалил Жарков.

И не ошибся. Прищурившись, профессор с интересом уставился на криминалиста.

– Все-таки вы не напрасно посещали мои занятия, Жарков, – сказал он примирительно и отправился к очагу, в пламени которого лежал раскаленный шар. – Я на пороге величайшего научного открытия, которое осчастливит человечество!

Горский не отрываясь смотрел на глиняное ядро, из трещин которого вытекал дымок. Жарков подошел следом.

– На овладение этим искусством мне понадобилось тридцать лет. Тридцать лет на воде и хлебе, тридцать лет размышлений и экспериментов. Как вы, наверное, знаете, в книгах даны намеренно искаженные формулы, – Горский махнул рукой, указывая на ряды старинных манускриптов на полках. – Мне удалось их исправить путем проб и ошибок. Сок сомы! Это был самый сложный элемент формулы. К счастью, судьба подарила мне встречу с индийским раджой, он доставил из Индии растения, которых не найти в России.

Жарков обратил внимание на стоящее на столе фото, где профессор был изображен в компании господина с завитой бородой в костюме индийского раджи.

– Юрий Александрович, вам необходимо заявить об этом эксперименте в Третье управление, – аккуратно начал Жарков.

– Жандармам? Зачем это еще? В моих занятиях нет ничего противозаконного.

– Это опасно.

– Помилуйте, о какой опасности вы говорите?

– Если ваша формула попадет в нечестные руки, вместо счастья для всего человечества может случиться катастрофа!

– Не беспокойтесь, – самодовольно отозвался профессор. – Всей формулы в записанном виде не существует. Тайна приготовления главного ингредиента хранится вот здесь, – он постучал пальцем по лбу.

– Сок сомы?

Профессор кивнул, не отрывая взгляда от шара.

– Юрий Александрович, зачем? Зачем вам это золото?

Ученый наконец оторвался от лицезрения очага и обратил взор к посетителю. Вид у него был растерянный, глаза моргали. Похоже, прозвучавший вопрос уже не однажды возникал у него в голове, но всякий раз профессор гнал его, не желая давать честный ответ.

– Странный вопрос… – сказал он. – Я не могу больше ничего делать. Да я и не хочу.

– Но какой от этого прок? – не отступал Петр Павлович. – Может ли золото вернуть жизнь? Молодость? Может ли сделать счастливым? Вы стали его рабом.

– Возможно, вы правы, мой друг… – пробормотал профессор и опустился на стул. – Кажется, я не в силах противиться ему…

В прихожей послышался шум, и в лабораторию вошел Аладьин с корзинкой, набитой нехитрой снедью.

– Ну что же вы так долго? – к Юрию Александровичу вернулась былая бодрость. – Прошу меня извинить, – поклонился он Жаркову, – я вынужден вернуться к опыту.