Формула бессмертия

После «меда» и физкультурного института Блюм еще закончил третий — экономический вуз, и теперь в его рабочем кабинете помимо медицинской литературы лежат книги «Как продать колесо», «Как работать по 4 часа в неделю и при этом не торчать в офисе от звонка до звонка, жить, где угодно, и богатеть», «Думай, как миллионер». Блюм считает, что врач должен жить богато. А если врач живет бедно, значит, это плохой врач.

— Вот Антон Павлович Чехов уехал на Сахалин. Хреновый, значит, доктор был. Хорошего доктора кто ж на Сахалин отпустит, хороший врач в столице самим нужен. За хорошего врача держатся…

Собственно, от чего лечит этот странный Блюм? Можно было бы сказать «от всего», но ответ сей будет неточен, ибо сам вопрос поставлен неверно. Правильнее было бы сказать так: Блюм не лечит, он восстанавливает. Он имеет дело не с болезнью, как современная медицина, а с человеком. Он берет человека и «делает» его. Разбирает и собирает заново. И у вновь собранного человека болезнь исчезает, потому что ей негде уже помещаться. Болезнь по Блюму — это приобретенный дефект конструкции. Если дом осел, перекосился, и в щели меж бревен задули ветры, можно сказать, что дом заболел, а щели — старость, болезнь или ее симптом. Но если тот же дом пересобрать по бревнышку, установив прямо, как раньше, щелей не будет. Щели — не симптом болезни и не сама болезнь, а лишь следствие изменения общей геометрии.

(Этот тезис чем-то напоминает попытки продвинутых физиков свести базовые параметры и зависимости нашего материального мира к его геометрии. То есть вывести основные характеристики и свойства вещества и поля из геометрии пространства-времени. Этим занимался, например, Эйнштейн, который свел гравитацию к чистой геометрии. Иными словами, физики вышли на самые тонкие, практически философские вопросы бытия — на проблему соотношения формы и содержания. И это поразительно.)

Беда современной медицины в том, что дефекты от потери формы она воспринимает как самостоятельно существующее явление, имя которому — болезнь. Тень она принимает за реальность.

Медицина затыкает щели. Доктор Блюм перестраивает дом. А на щели ему наплевать, они сами закроются. Автоматически, при общей перестройке организма.

Полная перестройка организма — это больно. Иногда очень. Его тренажеры напоминают пыточные устройства. Дети во время экзекуций орут и плачут. Зато потом выходят из клиники без сколиозов, косолапостей, церебральных нарушений… Взрослые иногда терпят молча, а иногда орут не слабее детей. Зато потом забывают о неизлечимых болезнях, которые преследовали их годами и даже десятилетиями.

— Ну, вот пример. Двенадцать лет у человека была нулевая спермограмма. Я делал его год. И теперь у него двое детей, — пыхает дымом Блюм.

Я, наверное, зря назвал эти штуки «тренажерами». Просто иного слова подобрать не могу. Разве дыба — это тренажер? На тренажерах люди занимаются сами. А здесь над ними, зажатыми в этот «тренажер», работает «палач». Потому что иначе нельзя:

— Человек не может сам себя реконструировать — по тем же самым причинам, по которым Мюнхгаузен не мог поднять себя за волосы. Это элементарная физика. Чтобы изменять систему, исправляя ее недостатки, нужно выйти за пределы системы. То есть нужен инструктор, врач, тренер — назовите, как хотите. Нужно внешнее силовое воздействие…

— А рак вы лечите?

— Если хочешь прослыть городским сумасшедшим, скажи, что лечишь рак. Поэтому я не говорю, что лечу рак. Иначе меня сожрут. Я человек скромный и говорю, что восстанавливаю здоровье. У меня клиника по реабилитации, не более. А если при этом уходит рак, так я не виноват. Я вообще хочу уйти от слова «медицина» к слову «физкультура», потому что это не требует лицензирования.

Блюм работал во многих странах — в Израиле, в Англии, в Болгарии. Теперь, возможно, переедет в Испанию. Семью уже, во всяком случае, перевез. Ему наплевать на родину, он гражданин мира. Родина там, где жить комфортно и платят деньги.