Формула бессмертия

Когда Альберт вернулся в лабораторию, профессор Биркгофф предложил ему заняться анализом структур Х- и У-хромосом, определяющих соответственно женский и мужской пол человека. Задача в общем-то была довольно сложной, но кое-что в ней было известно. По-прежнему главным инструментом исследования были искусственные мутации, осуществляемые на генетическом материале с помощью химических мутогенных веществ из класса акридинов. Мутанты затем контролировались в искусственной «биологической колыбели», где уже после 10–20 делений клетки можно было определить пол будущего организма.

Предстояло осуществить огромное количество мутаций.

Начав работу, Альберт прикинул, как долго ему придется искать ответ, и пришел в ужас: оказывается, даже в самом благоприятном случае на завершение работы не хватит всей жизни!

— Посоветуйтесь с отцом, — сказал Биркгофф. — Может быть, он что-нибудь подскажет.

Вечером Альберт вошел в кабинет отца. Там была и Миджея. Профессор сидел в качалке, закрыв глаза, а Миджея вполголоса читала ему стихи Байрона:

В пустыню б я хотел бежать с тобою,
С одним лишь другом, с милою моей…

— Вот так идиллия! С кем это вы хотите бежать в пустыню и для чего? — весело спросил Альберт.

Отец поднял на него грустные, задумчивые глаза…

— Ах, это ты, Альб! Миджея очень хорошо читает. Слушая ее, я вспоминаю свою молодость.

— Завидую, тебе, наверное, есть что вспомнить. Кстати, ты так редко мне рассказывал о своих молодых годах.

Девушка закрыла книгу и тихонько вышла из комнаты. Альберт подсел к отцу поближе и сказал:

— Плохо, что ты ушел из института. Один я как слепой котенок. Боюсь, буду тебе надоедать. Вот, например…

И он рассказал отцу о грудностях, с которыми столкнулся в первые же дни. По мере того как он говорил, лицо отца принимало все более и более жесткое, даже враждебное выражение. Наконец он порывисто поднялся и сказал:

— Достаточно. Я знаю, это совершенно безнадежная задача и на нее просто не имеет смысла тратить силы и время.

— Но ведь остальные хромосомы человека были расшифрованы, — возразил Альберт.

— Там другое дело. Они построены однотипно. Достаточно развернуть формулу инициатора — и остальное вытянется, как на ниточке. В Х- и У-хромосомах такой формулы нет. Здесь однородная последовательность нуклеотидов…

Вдруг он умолк. В комнате водворилась тишина. Окно было широко раскрыто в парк, и оттуда доносился легкий шелест листьев каштана, едва слышное жужжание ночных насекомых и… пение. Песня была очень простой, мелодичной и знакомой. Она почемуто напомнила Альбу далекие годы детства: высокая цветочная клумба, густо поросшая азалиями, и он совсем-совсем маленький мальчик, а за клумбой кто-то поет эту песню. Он бежит вокруг клумбы, хочет во что бы то ни стало увидеть ту, что поет, а она уходит от него и иногда, прервав пение, зовет милым, нежным голосом:

— Ну-ка, Альб, поймай меня!

И он все бежит, бежит, в глазах мелькают пестрые цветы, и никак не может догнать неуловимый, чудесный, родной голое. Тогда он бросается на клумбу, ползет в джунглях цветов и плачет…

— Кто это поет? — спросил он отца, едва шевеля губами.

— Это? Разве ты не догадываешься? — Он тяжело опустился в качалку.

— Нет.

— Это поет Миджея.

Несколько минут они молчали. Почему так порывисто дышал отец? Его бледные руки нервно сжимали край стола. Заметив пристальный взгляд сына, он вдруг заявил нарочито равнодушным тоном:

— У девушки милый голос, не правда ли? А что касается Хи У-хромосом человека, то передай профессору Биркгоффу мое мнение: задача безнадежная. Я не понимаю, какой смысл ею заниматься.

— Какой смысл заниматься? — как эхо повторил Альб. Странно. Всю жизнь ты только тем и занимался, что в деталях исследовал молекулярную структуру наследственного вещества. А теперь…

Отец прервал его резким движением руки.

— Существуют исследования, которые совершенно не оправданы… с этической и моральной точки зрения. И вообще, Альберт, я очень устал. Я хочу уснуть.

Покидая кабинет, Альберт заметил, что отец достал из кармана халата пузырек с лекарством и припал к нему губами. Наверное, он был очень болен, но старался не подавать вида. И еще Альберту стало ясно, что по какой-то непонятной причине отец просто не хочет, чтобы он исследовал химическую природу Х- и У-хромосом.

Альб вышел в парк и медленно побрел по сырым от вечерней росы, уже темным дорожкам к тому месту, откуда раздавалось пение Миджеи. Она сидела на каменной скамейке перед небольшим бассейном.

— О! — воскликнула она, когда Альб внезапно появился перед ней. — Боже, как вы меня напугали! Разве можно так, господин Альберт. Я не люблю, когда что-нибудь происходит внезапно.

Он сел рядом, и они долго молчали. Где-то шумела струя воды. Вдоль изгороди по асфальтовой дороге иногда пролетала автомашина.

— Миджея, тебе нравится у нас? — спросил Альберт.

— Очень. Вы знаете, я чувствую себя здесь как дома. По правде говоря, даже лучше, чем дома.

— А где ваш дом?