Формула Бога. Возвращение

Полковник, как-то робко покосился, на встающего с места Левушку. Волна неожиданного холода вдруг прокатилась мимо и внезапно отступила. Она унесла с собой весь предыдущий энтузиазм, который разом куда-то улетучился. А еще он почувствовал на себе чей-то чужой и взгляд. Кожей затылка он научился чувствовать злые глаза ваххабитских снайперов в горах Кавказа. Оглянулся. Как и следовало ожидать, никого кроме них с Левушкой в выгородке не было. «Так начинается шизофрения» — с грустью подумал он. С опаской занял освободившееся место. Потом глубоко вздохнул, как перед нырком в ледяную прорубь на Крещение и приник к бинокуляру. На «своё» тело, отброшенное мощным ударом бампера и лежащее неопрятной кучей тряпок метрах в пятнадцати от столкновения, Захария взглянул лишь мельком. Все его внимание привлекло то, что происходило на противоположной стороне тротуара, где уже начала собираться немногочисленная кучка суетящегося народа. Судя по суетливым движениям присутствующих и то, как они пытались подручными средствами оказать первую помощь девочке, «скорая» и полиция, еще не успели прибыть на место разыгравшейся трагедии. Кто-то снял с себя пиджак, пытаясь подсунуть его под тельце ребенка, у кого-то нашлась бутылка с минералкой и носовые платки, которыми пытались осторожно стереть кровь от ссадин, кто-то яростно нажимал на кнопки своих сотовых, вызывая МЧС. Захария осторожно подкрутил верньер, увеличивая картинку. Он хотел разглядеть Инессу, но из-за обступивших ее со всех сторон, сделать это было довольно сложно. Правда, один неприятный типчик неопределенного возраста и в белом костюме и темных очках, совсем кстати, засуетился, аккуратно расталкивая толпящихся и все время приговаривая при этом: «Граждане, не толпитесь! Граждане расступитесь! Дайте ей воздуху!». Это в какой-то мере помогло Захарии лучше разглядеть дочь. Стоявший сзади Левушка надел на него наушники. В уши сразу потек людской гомон. Как всегда, большинство женщин причитало не по делу, а мужчин с серьезным глубокомыслием строило версии произошедшего. И лишь немногие из них были заняты реальным делом. Молодая женщина, встав коленями на асфальт, приподняла голову девочки и, не переставая говорить что-то ободряющее поила ее из горлышка пластиковой бутылки, а мужчина средних лет, явно как-то связанный с медициной, присев на корточки отмахиваясь от подаваемых со всех сторон платков, довольно профессионально ощупывал тельце пострадавшей спрашивал где болит и как. Наконец аппаратура позволила Захарии приблизить изображение настолько, что он сумел разглядеть полные муки и боли глаза Инессы смотрящие куда-то вдаль. Как ни странно, в них не было слез. И хотя он знал, что она у него не из плаксивых, все равно было немного странно наблюдать упорно не желавшего плакать ребенка. И тут он заметил, что ее губы шевелятся, явно повторяя какое-то слово. Он до упора крутанул колесико, регулирующее громкость. Сквозь гул людских голосов до него явственно доносилось: «Папка! Папка!» Вне себя от возбуждения он не удержался и закричал в ответ:

— Я здесь! Доча! Я тут! Ты меня слышишь?!

— Она не слышит тебя, — раздался сквозь наушники до тошноты спокойный голос Левушки и его рука мягко, но твердо легла на его плечо. — Она не может тебя слышать, сколько ни кричи. Между вами время и пространство, а это больше чем Вечность.

И тут она неожиданно повернула голову в сторону Захарии, как будто услышала его голос. Это было невероятно. Ее глаза смотрели прямо на него. Она его УВИДЕЛА. Он готов был поклясться в этом чем угодно. Это было невозможно и противоречило всем научным постулатам, но она его ВИДЕЛА или, по крайней мере, ощущала. Ее зрачки расширились, а губы тронула чуть заметная тень улыбки. Губы девчушки опять слабо вздрогнули. Ему показалось…, да что там показалось, он был просто уверен, что она в ответ на его призыв явственно произнесла слово «слышу». В толпе опять возникла какая-то суета. Это подъехала «скорая». Замелькали белые халаты, носилки… Как ни пытался он больше не мог встретиться глазами с дочкой. Ее быстро положили на носилки, которые также быстро втолкнули внутрь белой «Газели» с красными крестами на дверцах. Больше смотреть было не на что. Захария вскочил со стула, на ходу срывая наушники:

— Ты это видел?! Она слышит меня! Видит!

— Видел. Я все видел. Но уверяю тебя, ты ошибаешься, — голос Левушки до странности был спокоен. Видно было по нему, что он крайне сочувствует приятелю, но годы, проведенные в работе наблюдателя принесли с собой привычку лицезрения «душещипательных» сцен и несколько очерствили его характер от переживаний в сторону научных познаний. Так себя ведут обычно старые и опытные хирурги за плечами, которых не только тысячи спасенных, но и порой целые кладбища.

— Но как же?! Она ведь явно смотрела на меня и назвала меня!