Формула одиночества

– В самом начале войны в районе Колхиды подбили абхазский БРДМ, – тихо сказал Славик. На лице у него проступили желваки, но он продолжал говорить медленно, сквозь зубы: – Грузинские гвардейцы вытащили еще живого водителя-механика, это был Виктор Шершелия, облили его бензином и сожгли у дороги... Причем бензин слил из своей «шестерки» учитель, завуч одной из пицундских школ, который наверняка рассказывал своим ученикам о дружбе народов, учил их добру и справедливости...

– На войне как на войне, – не сдавался банкир. – Я не участвовал в военных действиях, но бизнес в наше время – та же самая война... То же самое свинство и откровенная грязь!

– Ваша война подлючая, потому что за деньги. – Игорь побагровел и поднялся из-за стола. – У таких, как ты, нет ни Родины, ни флага, а бог один – поганый доллар! – Он сплюнул, что-то гневно произнес по-абхазски и вышел из дома, хлопнув дверью.

– Костик, ты думаешь, о чем говоришь? – набросилась на банкира Сабрина. – Обидел человека...

Но тот с досадой отмахнулся, а Лавр нахмурился.

– Не знаю, как в бизнесе. Наверное, за деньги тоже сходят с ума. Но война, когда каждый день видишь кровь, трупы своих товарищей, – штука особая. Она ломает тебя через колено. Вам трудно это представить, если вы не сидели по пояс в воде в окопах, по вас не лупили прямой наводкой из танков, не обстреливали из пулеметов, если вы, как наши товарищи, не наступали на «лягушку» или не задевали растяжку.

– И слава богу, что не задевал. – Банкир нервно закурил. – Но в меня тоже пару раз стреляли киллеры, которых наняли мои конкуренты.

– Сравнил звезду с пальцем, – откровенно разозлилась Сабрина. Похоже, «ведьмочка» окончательно рассталась с прежними установками.

И банкир тотчас это понял. Он смерил Сабрину жестким взглядом и бросил:

– Светлана, замолчи! Твое мнение никого не интересует!

Сабрина негодующе фыркнула и, пододвинувшись к Марине, прошептала:

– Козел! А Арсен еще напрягался, спасал его! Что эта тварь значит в сравнении с этими мужиками? – И она кивнула на Лавра. – Он со мной возился, как с ребенком. Ему плевать, что у меня под юбкой. Понимаешь?

– Понимаю, – прошептала Марина. – Он очень славный, ты не находишь?

– Славный. – Сабрина смущенно улыбнулась. – Мне так легко с ним. И плевать, что волосы как солома и губы не накрашены. Представляешь, я сегодня проснулась, а окно открыто. Над горами полоска зари, и птицы так поют, так поют, я даже заплакала!

Марина обняла ее за плечи.

– Я за тебя очень рада. Может, тебе остаться здесь, пока рана не подживет?

– Я бы осталась, – Сабрина покраснела, – но не могу же я навязываться, а Лавр сам не предлагает. Тс-с! – Она прижала палец к губам. – Мужики опять заспорили.

Марина прислушалась.

Внешне Лавр выглядел спокойно, но его глаза отливали сталью, видно, банкир и его довел до белого каления... И говорил он тоже спокойно, только голос слегка подрагивал, выдавая негодование:

– ...через месяц или чуть позже после гибели Виктора Шершелия абхазская милиция обнаружила в сванском доме схрон с оружием. Он располагался в районе поселка Ипнари, это пригород Гагры. Одного милиционера сваны убили, другого ранили. Абхазы окружили дом, там, как оказалось, отсиживались всего два свана, а оружия – на целую роту. Понятно, что они яростно отстреливались. Рядом стоял другой дом, только девятиэтажный. Абхазские автоматчики старались погасить огневые точки с его крыши, но не совсем удачно. По этой причине абхазы подогнали бэтээр и под прикрытием брони вошли в ворота. – Лавр исподлобья посмотрел на Костика. – Засевших в доме сванов взяли. Один был ранен в ногу и шел, опираясь на другого. Кругом стояли мирные жители, но никто не сказал даже слова сочувствия этим «героям». Все прекрасно понимали, для чего и для кого это оружие. Только один раз, уже у самой машины, один абхаз не сдержался, ударил пленного прикладом по спине и крикнул «Вы что думали, мы воевать не умеем?» Его одернул другой абхаз: «Остановись, стыдно!» Это был Игорь, сын Виктора Шершелия. Если вы не поняли, это он только что вышел из этой комнаты.

– Да понял я, понял! – вскричал банкир и раздраженно спросил: – Вы скажете, что Игорь не отомстил за смерть отца? Кровная месть – непременный обычай у кавказских народов!

Лавр прервал его движением руки и все тем же спокойным тоном продолжал:

– «Ахаца» – «герой», так в Абхазии называют человека, который отомстил за смерть своих близких. Всякий мужчина зовется «ахаца», иначе он и не мужчина вовсе. А вот того настоящего мужчину, который проявил великодушие и не мстит, называют «афырхаца» – герой из героев. Так что не все свиньи, не все, уважаемый...

Банкир снова попытался что-то сказать, но Лавр поднял руку.

– Простите, я еще не закончил. Виктора Шершелия выдала грузинская медсестра, которую он спас незадолго до этого от верной гибели. Но после войны, когда в руки Игоря попали ее мать и сестра, он отпустил их, потому что аламыс для него не пустые слова. «Я не воюю с женщинами!» – сказал Игорь, хотя смерть отца стала для него настоящей трагедией и он мог отомстить по полной программе.