Формула счастья

Лицо Тео было непроницаемым, когда Рена наконец взглянула на него. Но она всем своим существом чувствовала его тело, особенно ту упругую выпуклость, что соприкасалась с ее телом. Она попробовала отстраниться, но Тео только сильнее прижался к ней.

— Ты всегда так танцуешь?

— Как? — лукаво улыбнулся Тео.

— Сам знаешь.

— По-моему, все мужчины и женщины, танцуя, проводят нечто вроде разведки. Если хочешь, примериваются друг к другу.

Рената вспыхнула.

— Я не люблю циников. Терпеть не могу, когда так говорят, слышишь?

— Если скажешь еще громче, не один я услышу, все остальные тоже.

— Мне плевать.

— Мне тем более. Меня тут никто не знает. И не делай вид, будто ты монашка, впервые испытавшая натиск…

Тео смолк, ошеломленный собственной грубостью, а также шоком и ужасом, написанными на лице Ренаты.

— Пошляк! — Она решительно высвободилась и ринулась сквозь толпу танцующих.

— Рената!

Она не слышала его или не хотела слышать. Ее рыжая головка мелькала среди моря других голов.

— Подожди!

Он ругал себя за дурость, злился, что обычная выдержка изменила ему. Да и пошляком Тео никогда не был, но его несло, будто с цепи сорвался.

Куда к черту она подевалась? — подумал Тео.

Выйдя в мощенное камнем патио, Анджер огляделся. Здесь не было толчеи. Люди стояли небольшими группами, беседовали и пили, расположившись живописными стайками вокруг легких белых столов, уставленных спиртным и закусками. А дальше, там, где ступеньки вели в темноту сада, мелькнуло знакомое голубое платье.

— Рената! — хрипло воскликнул Тео и побежал следом.

Настиг он ее уже у подножия лестницы, схватил за плечи и повернул к себе лицом.

— Отпусти!

— Послушай меня.

— Нет! — Она колотила кулаками по его груди. — Отпусти!

— Рена! Проклятье, выслушаешь ты меня наконец?

— Уже наслушалась! Не желаю больше.

Она прерывисто дышала и пыталась сопротивляться, а он прислонился спиной к широкому стволу эвкалипта и, обхватив ее за бедра, с силой прижал к своим чреслам.

— Мне не следовало говорить то, что я сказал. Посмотри же на меня! Я пытаюсь просить прощения!

— Один раз ты уже сделал это сегодня, помнишь? И я, как дурочка, простила. — Она старалась освободиться от железного захвата, но бесполезно. — Отпусти!

— Дьявольщина, Рена, я не знаю, почему веду себя так…

— Да потому, что ты наглый, бесчувственный сукин сын!

— Ладно, не отрицаю…

— И тупой, — сказала она, стараясь сдержать закипающие гневные слезы. — Слепой и глухой псих!

— Да. Признаю. Наверное, каждый мужчина похож на разъяренного зверя, если видит, что его добыча может достаться другому, — Тео легонько сдул с ее лба непокорную прядь волос. — У меня в голове помутилось, когда к тебе подвалил этот, ну этот… молодчик.

— Джой Хедли? — Рената едва не расхохоталась. — Да меня от него тошнит!

— Я что-то не заметил. Ты встретила его с распростертыми объятиями как закадычного дружка.

— Да! Он мне нужен, но совсем не для того, о чем ты думаешь.

— А я? — вскинул насмешливо брови Тео. — Как я понимаю, Тео Анджер тебе тоже кое для чего нужен? Так пожалуйста, не стесняйся!

— Ты — дурак, Анджер, вот ты кто! Жалкий, окаянный дурак, свалившийся мне на голову. — Голос Рены предательски дрогнул. В нем не было злобы, скорее горечь. — Я хочу домой. Отпусти.

— Нет уж!

— Тогда оставайся, веселись, а я возьму такси.

— Нет, — шепнул он и, развернув Ренату, прислонил ее спиной к дереву.

— Что ты хочешь сказать этим «нет»? Вечеринке конец, как и нашему уговору. Я не в рабыни к тебе нанялась и скорее соглашусь работать на самого дьявола, чем…

Он не дал ей договорить, закрыв рот поцелуем.

И опять все началось сначала. Она как будто сразу опьянела, земля поплыла под ногами, сладко заныло внизу живота. Невозможно противиться жадным, ищущим мужским губам, разжигающим в ней страсть, которую, целуясь с другими, она никогда не испытывала. Во всяком случае, всегда контролировала себя, а сейчас…

Рената сдавленно застонала и, приподнявшись на цыпочки, обвила его шею, зарылась пальцами в волосы на затылке. Они только с виду казались жесткими, а на самом деле — шелковистые, мягкие. И его язык так волнующе нежно погружается в глубину ее рта, ища кончик дрожащего языка. И когда они переводят дыхание, ей нестерпимо хочется, чтобы он вернулся назад и продолжил ласку, от которой все внутри ее тела трепещет.

— Тео…

— Рена…

Они оба едва выговорили это, обуреваемые нахлынувшими на них ощущениями, что сильнее воли и доводов рассудка. Оба будто обезумели.

Он еще сильнее прижал Рену спиной к дереву и, схватив за руку, потянул ее ладонь туда, где упруго вспухла под джинсами его плоть.

Он что-то говорит, или ей кажется, что говорит. Она не могла разобрать, не могла даже думать. Очевидно одно — они оба хотят друг друга, хотят жгуче, страстно…

Тео наклонился и поцеловал ее в ямочку у горла, спустился к округлости груди, к соску, вздувшемуся под материей платья, слегка придавил зубами, отчего ее словно током пронизало. Когда же Рената ощутила его руку, скользнувшую ей под юбку, то смогла лишь прошептать:

— Боже мой, Тео, не надо.