Формула счастья

Как-то всё в мире странно, или я такая глупая и непринципиальная?

Мне казалось, что с Валей Любиной после новогоднего вечера мы, кроме «привет — пока», ничего друг другу не скажем. Я даже подумывала, как увижу её в школе, прикинуться дурочкой и при всех спросить: «А почему это, Валечка, у тебя сегодня губы не подкрашены?»

Ничего подобного. Она увидела меня первая, издали, в коридоре. Подбежала, зацепила под руку, прижалась, как лучшая подруга. Отвела в сторону и сообщила, что я выгляжу «как куколка», что в театре музкомедии появился новый актёр — «выглядит божественно» — и что, по её наблюдениям, кое-кто обо мне вздыхает. Все это чушь, но я все же спросила — кто это «кое-кто»? Валя не ответила, поулыбалась интригующе и сказала, что на этих днях нам необходимо встретиться.

У меня особого желания нет.

А с Милой Цапкиной все получилось наоборот. Я уже и забыла почти о ссоре, подошла к ней, спросила, хорошо ли провела каникулы, а она и разговаривать не хочет. «Да», «нет», «не знаю» — вот и вся её щедрость.

Но этим дело не кончилось.

Володя слышал наш разговор и, когда он закончился, подмигнул мне и сказал тощим голосом: «Не обижайте цацу». При этом он поджал губы, вытянул шею, руки растопырил, как куцые крылышки. Ребята засмеялись. Я схватила мел и набросала на доске примерно такую же карикатуру. В это время звонок, мы не успели стереть с доски — входит Аркус, наш классный «зарукуводитель», грозного вида дед с добрейшей душой, — Аркадий Семенович Плотников. Он долго раскладывал на столе свои бесчисленные бумаги и бумажки, а сам, видимо, прислушивался к хихиканью и соображал, к чему оно относится. Потом оглянулся, увидел карикатуру и, словно пятилетний ребенок, спрашивает: «Кто это издевается над Цапкиной?»

Ребята грохнули. Цапкина вскочила и выбежала из класса. Дед Аркус очень смутился: «Придется извиняться» — и направился к двери. Я бросилась за ним: «Аркадий Семенович, зачем же вам-то? Это я виновата… что так похоже получилось». Он помедлил, укоризненно покачал седой головой и решил: «Ладно, пусть она поостынет, потом извинимся вместе».

В перемену я разыскала Милу. Она сказала, что в моих извинениях не нуждается. А глаза у неё были красные. И пронырливые семиклашки уже дразнили её «цацей». Мне её стало жалко. Впрочем у неё нашелся защитник. Саша Патефон. Он нам с Володей сказал: «Что же вы двое на одну?» Только я не поняла, всерьёз он или балабонит.

Начала читать «Письма об изучении природы» Герцена. Папа посмеивается: не осилить. Посмотрим! А вообще-то скучновато.