Формула смерти

— Вам должно быть известно — самоубийцы редко оставляют предсмертные записки. В фильмах это случается гораздо чаще, чем в реальной жизни. По сути, только один из пяти имеет что сказать, перед тем, как нажать спусковой крючок или перерезать вены, другие четверо, видимо, считают, что сказали этому миру все, оставаясь живыми.

— По-моему, факт самоубийства говорит сам за себя.

Мэкки кивнул головой:

— Вы абсолютно правы.

Хотя кондиционер работал в полную силу, удушающий смрад и жара делали свое дело. Гейл почти задыхалась, голова у нее кружилась, но если ее стошнит, то лучше уж где-нибудь еще, а не перед Мэкки и его детективами.

Гейл огляделась и обнаружила, что они находятся в гостиной. Она узнала эстампы Лихтенштейна и Клея. Рядом висела фотография молодого загорелого мужчины в костюме для тенниса и с растрепанными ветром волосами. Одной рукой он обнимал за плечи брюнетку с белозубой улыбкой.

— Это — Фридлэндер в лучшие времена, — сказал Мэкки, проследив в направлении ее взгляда.

— Чем он занимается… занимался?

— Инвестированием капитала, игрой на бирже и прочим. Судя по данным Квотрона.

— По чьим данным? — не поняла Гейл.

— Квотрона. Если вы умеете ими пользоваться, он выдает вам курсы акций любой компании, — Мэкки ткнул пальцем в мертвый экран компьютера, стоявшего на фортепиано Болдуина.

Вполне освоившись в квартире Фридлэндера, Мэкки взял на себя роль хозяина и повел Гейл в спальню, где находилось тело.

Она осведомилась о свидетелях.

— Пока не имеется, — ответил Мэкки. — В последний раз его видели в среду вечером, после возвращения с работы.

Когда они пересекали гостиную, Гейл увидела сотрудника технического отдела, снимавшего отпечатки пальцев с застекленной створчатой двери, выходившей на балкон. Глянув под ноги, она увидела темные пятна на ковре вишневого цвета и, опустившись на колени, потрогала пальцами одно из них — обыкновенная грязь. Краешком глаза заметила траурную процессию белых червей, ползущих по ковру в ее направлении, и поспешно вскочила на ноги.

Спальню Фридлэндера освещали переносные юпитеры, установленные полицейскими. Она напомнила Гейл съемочную площадку, не хватало только режиссера. У трупа стояли трое детективов и смотрели на него с таким дурацким видом, словно ждали, что Фридлэндер вот-вот воскреснет и сам поведает им о том, кто и как наделал в нем столько дырок. С другой стороны пристроился со своими причиндалами полицейский фотограф, который, согнувшись в немыслимую позу, пытался найти нужный угол для съемки.

Появление Гейл отвлекло на время внимание детективов. Она кивнула им и, не дожидаясь ответа, повернулась к огромных размеров двуспальной кровати. Рядом с ней, привалившись спиной к стене, прямо на полу сидел Фридлэндер, или, вернее, его труп, одетый в ярко-красный тренировочный костюм с расстегнутой молнией, под которым виднелась голубая футболка, с револьвером в безжизненной руке. Рядом с телом растекалась лужа полусвернувшейся крови. Один из детективов продел шнурок сквозь дужку, прикрывающую спусковой крючок, и осторожно вынул оружие из руки Фридлэндера.

Гейл взяла руку трупа за запястье. Трупное окоченение наступило давным-давно. Фридлэндер мертв, по меньшей мере, тридцать шесть часов. Посмотрев в его полуразложившееся лицо, она увидела в глазах не только боль, но и удивление. Видимо, в последний момент он осознал, что уже практически мертв, но почему это случилось именно с ним, таким сильным, молодым и здоровым, было непонятным. Труп смердел, как дерьмо.

Опустившись на колени рядом с телом, Гейл осмотрела рану на груди. По виду пулевого отверстия определила, что стреляли с расстояния одного дюйма, то есть практически в упор. Свои заключения она делала, основываясь частично на том, что помнила из учебников, частично на собственном опыте. Ей нередко приходилось иметь дело с огнестрельными ранениями в больнице, где она работала.

Входное отверстие другой пули находилось на правом виске жертвы, а выходное — под левым ухом. Гейл отметила про себя, что вокруг входного отверстия нет следов ожога, волосы остались неопаленными, а вокруг раны отсутствует синяк от удара пули — признак того, что стреляли с достаточно большого расстояния.

Гейл так увлеклась осмотром тела, что забыла про все свои недавние тревоги и обрела полную уверенность в себе.

— Не кажется ли вам странным, что самоубийца умудрился выстрелить в себя дважды? — спросила она Мэкки.

— Поверьте, — ответил тот, — мне приходилось видеть и более странные вещи.

По тону детектива Гейл поняла, что Мэкки действительно не видит в этом ничего необычного. Так тебе и надо! Давно пора бы знать, что люди иногда, способны на невероятные действия. И снова она почувствовала, что дает себя знать недостаток опыта. Мэкки вовсе не дурак, иначе он бы не работал в полиции и вряд ли занимал бы свою должность. Он видит ее насквозь и отлично понимает, что сейчас творится в ее душе.