Формула смерти

Начиная с Г.И.Куприяновой, встретившей меня у калитки (она клялась, что не знает, зачем пошла в этот день и в этот час к нам: а пошла она, даже не позвонив предварительно по телефону, что обычно она делает), потянулась ангельская цепь случайностей, которая, хоть и прошла через этап клинической смерти, но все же закончилась моим выздоровлением. «СП» в Завидово, как правило приходит по вызову не раньше, чем через час (одна машина на весь поселок). «СП» в Завидово редко заправлена бензином, которого хватило бы до Канаково. По дороге машина «СП» вполне могла сломаться, ибо очень старая. На мосту через Волгу при въезде в город часто бывают «пробки», ибо мост построен очень давно. В больнице могла бы дежурить практикантка (врачей в инфекционной больнице не хватает, и поэтому подрабатывают практиканты – студенты 5—6 курсов Тверского медицинского института). То, что дежурила Н. Д. Веселовская – случайность. Она вышла на это дежурство, чтобы освободить себе день, для поездки в Ленинград, где в мореходном училище учится ее сын. К серии «ангельских» случайностей нужно отнести и то, на время моего поступления в больницу, там были все, необходимые для моего спасения лекарства. В наше время даже в городской больнице такое бывает не часто.

Находясь под капельницами в первые часы, после клинической смерти, я все же не чувствовал себя ни больным, ни слабым! Через сутки пребывания в боксе, у меня днем случился приступ сильной тахикардии, что всполошил моих врачей, Сальмонеллез чреват различными осложнениями, в том числе – на сердце. Но, к моему счастью (этот приступ – субъективно очень неприятна вещь), приступ быстро сняли. Еще несколько дней мне пришлось принимать сердечные препараты. Я потерял двадцать килограммов веса за трое суток «борьбы» с сальмонеллезом (о котором, повторяю, я и не догадывался: кстати, не для похвальбы скажу, что за 30 лет врачебной практики, я ни разу не ошибся в постановке диагноза и ни разу не допустил врачебной ошибки!). Сознание болезни пришло ко мне лишь тогда, когда мне разрешили вставать с постели для утреннего и вечернего туалетов. Отсоединенный от капельниц, когда я в первый раз зашел в туалет и посмотрел на себя в зеркало – я себя не узнал! Из зеркала на меня смотрел очень старый и очень худой (как обитатели фашистских концлагерей!) человек! Но этого еще для меня было мало, чтобы до конца понять, что я перенес. Полное осознание случившегося со мной произошло только тогда, когда я попробовал там, в ванной комнате бокса, отжаться от пола на вытянутых пальцах. Как я делал ежедневно, просыпаясь по утрам дома. С вытянутыми пальцами сразу ничего не получилось – они раздвинулись, и я стал опираться на ладони. Во время первого отжима от пола у меня очень больно свело судорогой руки и ноги. Я упал на пол. И сразу ясно понял, что очень болен! Я испугался! Но, честное слово, не того, что могу умереть, или что у меня разовьются какие-нибудь серьезные осложнения после болезни. Нет! Я испугался, что не смогу подняться с пола, и что мне придется кого-нибудь звать на помощь! Потом, когда через минут пятнадцать мне все же удалось подняться на ноги, мышцы которых тоже были стянуты судорогой, и боль в них была такая, что я едва сдерживал слезы, я безмерно был благодарен за это судьбе! Первые шаги я сделал на полусогнутых ногах, превозмогая адскую боль. Держась за спинки соседних кроватей, я медленно добрался до своей. Соседи по боксу, видя, как я передвигаюсь, предложили свою помощь. Они решили, что у меня от слабости кружится голова. Но голова моя не кружилась, и слабости никакой я не испытывал. А на другой день после этого случая, когда я умылся сам, но зарядку не стал пробовать делать, во время обхода Натальи Дмитриевны (сорокалетняя, весьма обаятельная и женственная особа), когда она, приспустив мое одеяло и обнажив мне живот, только коснулась его своими теплыми пальцами, как мой организм отреагировал молниеносно сильной эрекцией. Наталья Дмитриевна прямо посмотрела мне в глаза, от чего по телу моему побежали приятные мурашки. Ничего не сказала. Очень медленно, продолжая касаться моего голого живота пальцами, она накрыла меня, под подбородок одеялом. На этом она свой осмотр закончила. А через час перевела меня в отдельный бокс. Вечером она заглянула ко мне в бокс, не входя, и, неожиданно попросила проконсультировать свою подругу. Я, конечно, согласился. И через сутки, в просторном кабинете Натальи Дмитриевны (получив от нее заверение, что никто нам не помешает!), я «консультировал» весьма симпатичную особу, открывая в своем организме неожиданные параметры жизнеспособности. Так, очень скоро после общения с «пациенткой», я почувствовал, что мне трудно говорить из-за слабости. Страшно хотелось прилечь… С «пациенткой»!