Формула смерти

…Иисус Христос, сын Божий, – это Спаситель, посланный от Бога в мир, чтобы решить проблемы падших и грешных людей». Оставлю это без комментарий.. Сейчас, когда я пишу эти строки, у меня есть студент, чеченец из аула. Ему 19 лет. Пока он учится в московском вузе, а учится он на «отлично» и поведением своим снискал к себе уважение, как однокурсников, так и преподавателей, его брат, однояйцовый близнец, воюет в банде Шамиля Басаева против федеральных войск, убивая своих русских сверстников. Так вот, мой студент-чеченец всякий раз натурально плюется, когда слышит имя Иисуса Христа. Вместе с тем он чрезвычайно набожен и истинный мусульманин. Это тоже информация к размышлениям и правда сермяжная!

Смерть, однако, не имеет никакого отношения к болезням, травмам и старости. Если болезнь или травма заканчиваются смертью, то это простое совпадение. Во-первых, не всякая, даже тяжелая болезнь, точно также и травма заканчивается смертью. Одна и та же болезнь у одних людей приводит к смерти, а у других заканчивается полным выздоровлением. Точно также и старость, которая может закончиться смертью в любом возрасте. О самоубийстве в его отношении к смерти, я говорил выше. Самоубийство, как, кстати, и убийство, социальное явление. Смерть, если ее рассматривать как конец жизни, явление природное. Совпадение социальных и природных параметров конца жизни человека, создает иллюзию превращения жизни в смерть. Смерть вообще образ поэтический и чрезвычайно эмоциональный. Как и самоубийство, и убийство. Кстати, перед судебно-медицинским экспертом никогда не ставится задачи, определить умер человек в результате самоубийства или убийства? Алкестида, согласившаяся умереть вместо своего мужа, совершает самоубийство, но смерть ее наступает без всякого насилия. Если не иметь в виду явного морального насилия, которое совершает над ней муж, не желающий умирать. Если же иметь в виду бога смерти, с которым борется Геракл за жизнь царевны, тогда ее смерть оказывается результатом убийства.

Серб Вулич (какой яркий символический образ в контексте событий, происходящих в наши дни в Югославии!), герой лермонтовского «Фаталиста» – явный самоубийца, ибо стрелял же себе из пистолета в лоб! Вместе с тем, у него, по крайней мере два убийцы. Это – майор С., рассуждения которого прямо подстрекнули поручика Вулича стреляться и, естественно, вывели его настолько из себя, что он был зарублен пьяным казаком, как свинья. И, этот пьяный казак. Был бы он, храбрый, сильный, хладнокровный в бою и опытный воин, Вулич, в нормальном состоянии, то смог бы без труда дать отпор пьянице. Кстати, как показывает мировая статистика, жертвы многих видов насильственной смерти, находились перед тем, как умереть, в расстроенных чувствах (спросите любого сотрудника ГИБДД, кто чаще всего попадает под машину?).

Самый поэтичный и психологически убедительный образ самоубийства создал Джером Дейвид Сэлинджер в рассказе «Хорошо ловится рыбка бананка». В прекрасный солнечный день, искупавшись в ласковом море и поиграв с умненькой пятилетней девочкой, герой рассказа Сэлинджера, в отличном расположении духа приходит к себе в номер богатой гостиницы и пускает себе пулю в лоб. У Василия Макаровича Шукшина тоже все самоубийства совершены как-то странно: не поймешь, самоубийство это, несчастный случай или убийство? («Жена мужа в Париж провожала», «Нечаянный выстрел» и, особенно, «Сураз» Подробнее см. Е. Черносвитов «Хорошо ловится рыбка бананка или Сураз». Учительская газета. №40, 1985).

Но, чтобы все выше сказанное о трагедии, не отодвинуло на второй план ее человеческие состояния, еще несколько штрихов к психологическим портретам трагических личностей.