Формула убийственной удачи

— И где же он был? — тут же спросил Дан.

— Чай, — ответил Вова. — Во-первых, в его составе легче всего спрятать отраву, если это зелье. И запах. Чай отбивает его полностью. Почти, — тут он позволил себе улыбнуться. — А главное, этот сорт пьет только Его Светлость. Прислуга не имеет доступа к нему.

— Потому что я еще в состоянии сам заботиться о себе, — заметил Константин Старший. — Этот сорт привозили мне из Китая. Я самостоятельно завариваю себе его на ночь, особенно, когда работаю допоздна.

— А когда вы почувствовали недомогание впервые? — продолжил дознаватель, теперь уже адресуя свои вопросы непосредственно Константину Константиновичу.

— Где-то в марте, — подумав, ответил князь.

— Отец! — Гавр вскочил со стула. — Более полугода! Ты принимал эту отраву и… Почему ты не сказал! Наталья права, у тебя есть я, мы, … она предложила помощь! Почему ты молчал!

— Успокойся, — чуть ворчливо посоветовал Константин Старший сыну. — Я не думал об этом. Да, стал чувствовать себя плохо. Я пошел к своему лекарю. Ты, Гавр, ее знаешь. Она не нашла причины. И тогда… — князь тяжело вздохнул. — Мы Романовы. И в нашей семье было много… тайных болезней. Многие мои родные уходили рано. Я понимаю, что у нас плохая кровь… Да вся страна знает об этом! Вспомните бедного Алешеньку…

— Глупости! — категорично заявила Наталья. — Романовы, конечно, болели… Разными хворями. И это… наше семейное дело. Но посмотри на своих детей! Гавр, Костя, Георг! Они полны жизни. Посмотри на меня! Сколько мне лет? И поверь, чувствую себя прекрасно.

Ева невольно улыбнулась. Наталья даже не заметила, как спокойно причислила себя к Дому Романовых. Да и в желании доказать князю свою правоту Нарышкина упустила из виду тот факт, что и она сама, и тот же Гавр — оборотни.

Князь на эту речь Натальи лишь пожал плечами.

— Возможно, я поддался самому известному пороку нашей семьи, — сказал он. — Романовы склонны к черной меланхолии. Но… Важно, что я просто решил подготовить свой уход. Наверное… — он чуть задумался, подбирая слова. — Мне стоило бы даже благодарить отравителя. Я многое пересмотрел, передумал. И старался изменить.

Все Романовы теперь смотрели на своего старшего родича с немым удивлением.

— Фонд, — начал он объяснять. — Это мое детище. Моя жизнь. Но у меня есть и семья. О которой я неблагодарно забыл. Это надо было исправить. И я старался это сделать. А выставка была поводом. Все правильно сделать и… Мой прощальный триумф.

— А я-то думала, это лишь повод посоперничать со мной, — усмехнулась Наталья.

— Нет, — совершенно серьезно ответил Константин Старший. — Но ты сильно мне мешала. Или… помогла? Скольким моим детям ты предлагала продать меня?

Не смотря на жестокий смысл фразы, князь улыбался, задавая своей давней сопернице этот вопрос.

— Всем, конечно! — искренне рассмеялась в ответ Нарышкина. — И…

Она развела руками. Даниил не выдержав, обернулся к ней, с явно ироничным удивлением на лице.

— О, да! Мальчик, — ответила Нарышкина кузену. — В других обстоятельствах мне следовало бы наказать тебя за наглость. Но сейчас, да. Я отвечу утвердительно на твой невысказанный вопрос. Я сдаюсь.

Романовы вновь смотрели на нее в немом удивлении.

— Наталья, — князь заставил себя выпрямиться в кресле. — Я не приму твою жалость!

— Жалость? — Нарышкина отошла от окна, встала напротив Романова Старшего, скрестив руки на груди. — К чему это? Я сдаюсь. Я оставляю свои попытки захватить твой фонд, твое положение в Петербурге, отказываюсь подрывать твой авторитет в мире науки. И жалость тут не причем. Просто… Вот ты, мальчик, — она резко обернулась к Даниилу. — Скажи ему, что ценит наша семья? Что важно для тебя. Как для Нарышкина.

Дознаватель не ожидал этого вопроса. Он был в этом доме, как Страж. Но ситуация явно вышла из-под контроля. И все же, он ответил на вопрос. Только смотрел он при этом лишь на свою напарницу. Потому что с первой встречи, он восхищался в Еве именно теми самыми качествами, которые сейчас называл Наталье.

— Я ценю верность, преданность, дружбу.

— Вот! — победно воскликнула Нарышкина, вновь обращая все свое внимание на Романова Старшего. — Это ценит наша ветвь семьи. И твоя тоже. Посмотри на своих детей, Константин. На каждого из них. Ты уже спросил, и я ответила. Каждому из них я предлагала, как ты выразился продать тебя. Гавру я обещала денег. И он отверг и меня и мое богатство. Он был первым. И … самым дерзким, — она метнула на оборотня такой взгляд, что становилось понятно, насколько грубым на самом деле был его ответ. — Теперь Георг… Он просто ушел, даже не закончив разговор. А много ли я просила? Просто возглавить Фонд и … принять после этого мое покровительство. Константин младший…

Она посмотрела в угол, где все еще сидел этот представитель Романовых, забытый всеми. При ее словах, второй сын князя поник еще больше, весь съежился, стараясь не смотреть ни на кого.