Формула власти. От Ельцина к Путину

— Я это наблюдал много лет, — вспоминает Андрей Козырев. — Может утром раздаться звонок человека, который говорит медленно, с трудом — такое впечатление, что у него в голове проворачиваются какие-то жернова. А вечером вы встречаетесь с человеком, который очень быстро на все реагирует, шутит. Причем это может измениться за несколько часов.

Мы разговаривали с ним минимум раз в день. Всякий раз я пытался в первую секунду оценить: с кем я беседую? От этого многое зависело: как докладывать? В какой форме? Либо совсем упрощенно — в расчете на жернова, тогда и сам начинаешь говорить медленно, чтобы это проникло в жернова. Либо ты должен делать это в совсем иной манере — с шутками.

— А с чем это связано? — задаю я вопрос.

— Не могу вам сказать.

— Но была какая-то закономерность?

— Не определил. Я просто знал, что это так. Особенно это важно было понять при телефонном разговоре. При встрече сразу можно определить, в каком он состоянии. А по телефону это гораздо сложнее, ты же человека не видишь. И если он звонил, было легче. По первым фразам можно представить, в каком президент настроении. А если сам звонишь? Он откликается: да, здравствуйте. А дальше надо излагать дело, но совершенно не знаешь, с кем из двоих ты сейчас столкнешься.

А от этого многое зависит. Если вы человеку, который находится в заторможенном состоянии, начнете быстро, с шуточками, с вензелями что-то рассказывать, он ничего не поймет. В то же время, если человеку, который находится в прекрасном расположении духа, все соображает, начнете медленно что-то втолковывать, вы и половины не расскажете из того, что нужно.

— На службе он один, а в неформальном общении, где-нибудь на даче, — совсем другой?

— Нет, он был одним и тем же человеком. Уезжая с работы, Ельцин, насколько я знаю, никогда не прекращал работать, заниматься политикой. Он не переключался, за исключением игры в теннис. Да и на корте мог начать говорить о том, что обсуждалось днем.

— А зачем он вас звал к себе на дачу? Вы с ним такие разные люди.

— Он считал, что с теми, с кем он часто общается — это некое политбюро, состоящее из наиболее важных министров, — у него должны быть не только официальные, но и дружеские отношения. И он их целенаправленно развивал. Потом уже и привычка к общению возникла. Это было движение не столько души, сколько ума, который говорил, что с этими людьми должны быть и неформальные, товарищеские отношения…

В прежние годы Ельцин активно общался со своими приближенными. Пока был здоров, играл с ними в волейбол, потом в теннис — четыре-пять раз в неделю. Если проигрывал, то настроение у него безнадежно портилось. Он купался, даже если температура воды не превышала одиннадцати градусов. Весной и осенью плавал в Москва-реке, буквально расталкивая льдины, чувствовал себя после этого прекрасно.

Ельцин любил застолье, устраивал званые ужины в президентском клубе в особняке на Ленинских горах.

Жизнь высшего эшелона власти в России была устроена несколько необычно. Собирается министр вечером после работы домой, ему звонит президент:

— Ну как, сегодня в теннис играем? Поужинаем?

Могло быть иначе. Министр уже садится в машину, когда его охранник спрашивает невинным голосом:

— Ну как, в президентский клуб поедем?

— А почему в клуб?

— Потому что там Борис Николаевич, — со значением говорит охранник.

Министр откладывал любые дела и ехал в клуб. Отказ не предполагался. Причем было известно, что если президент не желал кого-то видеть, то охрана ему о клубе не напоминала.

Когда он стал болеть, такие посиделки с обильной выпивкой и закуской прекратились. Смена образа жизни была полезна для печени. Но одновременно Борис Николаевич лишился общения, распался круг людей, которые худо-бедно рассказывали ему о происходящем вокруг.

Ельцин был прост в обращении, не высокомерен.

Его тренер по теннису Шамиль Тарпищев, ставший потом министром спорта, описывал в газетном интервью, как он близко познакомился с Ельциным. Тарпищеву позвонил начальник президентской охраны генерал Александр Коржаков:

— Шамиль, надо срочно поехать в аэропорт встретить президента Международного олимпийского комитета Самаранча.

Тарпищев поехал, но в аэропорту маркиза Хуана Антонио Самаранча не оказалось. Позвонил Коржакову. Тот сказал:

— Ладно, приезжай на дачу к Самому, доложишь.

Ельцин выслушал его и говорит:

— День у вас все равно потерян. Оставайтесь. Пообедаем, в бильярд сразимся.

— Ну я и остался, — заключил Шамиль Тарпищев.

Как оказалось, надолго.

При Ельцине теннис стал символом здоровья и динамизма новой политической элиты. В теннис играли самые близкие к президенту люди — Геннадий Бурбулис, Александр Коржаков, Валентин Юмашев, Виктор Илюшин, Андрей Козырев…

ДЕГУСТАЦИЯ В КРЕМЛЕ

Всякие неожиданные перемены в настроении Ельцина, его внезапные исчезновения из Кремля, когда он пропадал то на несколько дней, то на неделю, оставив дела и бросив страну на помощников, трактуются однозначно: Борис Николаевич злоупотреблял горячительными напитками.

— На ваших глазах Борис Николаевич много пил? — спросил я Андрея Козырева.