Формула Z

– Обрящем… что? О, вижу – курочка, райская птичка, наше всё…

– Ты чё в ботинках, пап, – сказал Саня, идя за ним на кухню. – Мама увидит и убьет. Расстреляет в упор.

– «В ботинках, в ботинках…» – Папа посмотрел на него. «Как Яна смотрела», – царапнуло Саню. – Знаешь хоть, что творится?

– Ну… Силы мировой тьмы сплотились против сил мирового света?

– Ты новости читаешь вообще?

– Э-э-э… – Саня вспомнил, что со вчерашнего утра не выходил никуда, кроме мессенджера. – В основном в туалете, когда не идет. А что?

– Так. Ну слушай тогда, – папа отставил курицу. – Вот у тебя, допустим, есть твое время. Личное, неприкосновенное. И пространство тоже. Твоя комната, ноут, телефон. Ты можешь заполнять его чем хочешь.

– Порнушкой, например.

– Хм. Помнишь, как я в день твоего двенадцатилетия отключил parental control? Просто мне будет обидно, и всё, – что мой сын без мозгов и смотрит всякое фуфло. Значит, плохо рассказал ему, что к чему. Значит, сам без мозгов. Но не в этом дело… а теперь представь, – папа с силой воткнул вилку в холодную курятину, – представь, что ситуация изменилась. Что у тебя теперь есть обязанность: смотреть ролики, где говорится, как надо любить нас с Юлей. Как ты должен быть нам благодарен, что мы тебя кормим, одеваем, даем жить у себя в квартире, не выгоняем на улицу и даже готовы вникать в какие-то твои проблемы, хоть они и твои. Ну, как на ютубе, знаешь: включил фильм, а тут реклама, и, пока не отсмотришь эти долбаные десять секунд про банк «Шухер-Мухер», кина не будет. Только с тем отличием, что теперь мы тебя кормим, одеваем и тэ дэ и тэ пэ в строгой зависимости от того, сколько ты смотрел этих роликов. Не посмотрел один – без завтрака. Два – без ужина. Вообще ничего не посмотрел – выметайся к чертовой матери. Мало того: просто включить и отвернуть морду не прокатит. Мы поставим камеры наблюдения, которые будут следить, с каким рвением и любовию ты вникаешь в глубокий смысл этих роликов. Иначе есть риск, – кричал папа (он уже давно кричал), – что ты больше полюбишь других родителей, чем нас. Например, Лёхиных. Решишь, что они самые крутые, а не мы, и уйдешь к ним жить. Предашь свой род.

Саня слушал, хлопая глазами.

– Это что за наезды вообще? – сказал он наконец.

– Это не наезды, – папа взял потише. – То есть да, наезды. Только не на тебя, а… на всех нас. Сегодня принимают закон о верности.

– Что за закон?

– А вот тот самый. Каждый гражданин теперь обязан будет смотреть ролики о том, какое у нас мудрое правительство, как оно о нас заботится, кормит-одевает и всё такое. И за это ему будут начисляться баллы. Весь сервис постепенно хотят перевести на эти баллы, вплоть до еды. Не посмотрел ролик – в метро не пустят. Не посмотрел двадцать – батон не продадут. Вообще ничего не смотришь – пошел нафиг из страны. Карточки будут специальные, с чипом, где все твои баллы. Потерял – плати тысячи или десятки тысяч. Второй раз потерял – вдвое больше плати. Без усердия смотришь, без любви – минус балл. Или минус десять. Или сто.

– Офигеть, – сказал Саня. Это и правда было офигеть.

А ведь мелькало что-то такое, он видел. И тут же убирал с глаз долой. Политика и реклама… чем раньше выкинешь их с экрана и из башки, тем лучше. Они ведь такие, чего уж там.

– А как проверять будут… ну, про усердие?

– Это и мне до конца не понятно, – папа снова взял тише. – Софт разработали особый, который с фронт-камерой работает, но по идее его можно снести или переписать, ежели умеючи. Или камеру покоцать. Правда, за это тоже санкции, но… замкнуть цепь тотального контроля, как они хотят, не получится. Слишком много нюансов…

– Пап, – сказал Саня. – А зачем это всё?

– Как зачем? – усмехнулся папа. – А вдруг возьмешь и предашь самое святое? Враг-то не дремлет, а?..

Они помолчали. Было непонятно, что говорить.

– Ладно, пап, – засуетился вдруг Саня. Без двадцати десять, блин!.. – Мне в школу…

– Чего так рано?

– Та… мероприятия всякие… малышам помогать…

– Малышам – это хорошо… Ладно, погрызу вот это пернатое – и тоже на пикет. Надо же что-то делать. У нас уже восемь арестов… Не ходи, кстати, в город, сиди в своей школе. Сегодня всё может быть…

«Чего я соврал папе, – думал Саня, прыгая через лужи. – Мог бы спокойно сказать, куда иду. Он бы понял, пожелал удачи… Трусло дурацкое», – ругал он себя и прыгал еще дальше.

Вокруг было как всегда: шумно, мокро и суетливо.

Или нет, не как всегда. Что-то было такое в звуках и движениях – будто машины рычали в намордниках и ехали, оглядываясь на каждом шагу. И люди ходили не ровным темпом, а быстрее-медленней, как на подвисшем видео. Огромный слякотный город, казалось, накрыли подушкой, и он продолжал суетиться по инерции, хоть воздух уже был на исходе.