Форпост

— Ладно, Ваня. Теперь к делу, — Шабельский придвинулся и зашептал почти на ухо Ивану, — когда? Тянуть дальше — смысла нет. Мы тут уже полтора месяца — продукты на исходе, а купить на рынке ничего нельзя. Уже две недели никто ничего не продаёт. Еду меняют только на оружие и средства химзащиты. Дозиметры — самый востребованный товар. Ваня, надо двигать.

— Надо.

Маляренко легонько ударил затылком о бетонную стену.

— Надо двигать… только Надьку дождёмся.

— НАДЬКУ?!

От изумления Шабельский заорал в полный голос.

— Надьку? Я думал она тебе…

— Нехрен думать! Сказал — будем ждать, значит — будем ждать.

Ледяной тон, которым это было сказано, ясно дал понять бывшему олигарху и руководителю огромной промышленной империи, что в темноте, перед ним, находится ещё больший БОСС, который привык повелевать ГОСУДАРСТВОМ.

Олег поперхнулся.

— По-подождём.

'Твою мать!'

Рифма из идиотской песенки всплыла сама собой.

Когда лейтенант, подпрыгивая от нетерпения, объявил, что солнце ушло за горизонт и дополнительный час, тоже, прошёл, солдаты и мужчины из группы Олега быстро раскидали мешки, закрывавшие вход внутрь помещения.

— Ипаааать!

Антоха, вылезший наружу в числе первых не смог сдержать эмоций — всё небо, от края до края горизонта полыхало всеми цветами радуги.

— Северное сияние?

— Оно.

Лейтенант сплюнул и глухо выматерился.

— Гатаулин, заводи! Петров, возьми двоих, остаёшься на посту. Я в часть, вернусь через час.

Конечно, офицер был не обязан объяснять ефрейтору куда и зачем он уезжает, но Петров так явственно вздрогнул, что лейтенант Скворцов… объяснил. Он прекрасно понимал чувства солдата — из всех офицеров части, появлявшихся здесь, в порту, за последнюю неделю остался лишь он. Все остальные исчезли и только трубка полевого телефона убитым голосом комбата просила 'продержаться ещё немного'.

Лёха Скворцов не подал виду, но внутри всё сжалось, он тут — несёт со своими бойцами службу, а они там. Его жена и новорожденная дочь сидят в подвале дома в военном городке. И хрен знает, что там сейчас происходит.

'Кому эти пустые пирсы нужны?'

— Так. Петров. Разведите костёр, я привезу сухпай и, может быть чего-нибудь жидкого.

Двадцатитрёхлетний лейтенант изо всех сил старался быть 'отцом солдатам'.

БТР зарычал, выпустил в небо густой чёрный выхлоп и скрылся в темноте.

— Думаешь, она доберётся?

— Доберётся. Она не так тупа, как кажется. Я…

— Иван. Иван. ИВАН!

— Что?

— Я не хотел тебе говорить, но поезда не ходят. Транссиб полностью закрыт. Только по ночам военные гонят спецсоставы. Всё, Ваня. Она не приедет.

— Она приедет, Олег. Даю слово.

На пятые сутки ожидания лейтенант вернулся из части с посеревшим и осунувшимся лицом. В одиночку.

— Всё. Нет никого. Разбежались все.

— А солдатики твои где?

Маляренко смотрел на этого белобрысого мальчишку и искренне его жалел.

— Говорю же — разбежались все. Я пока в штаб ходил…

— Смылись?

— Ага… смылись. — Голос у офицера был совсем пацанячий и страшно обиженный. — Только вот Петров, да Синельников и остались.

— А в штабе чего?

— Ничего. Комбат один. Больше ВООБЩЕ никого. Говорит, сначала все местные сдёрнули… суки… потом кавказцы решили домой уходить, а потом… а!

Лейтенант Скворцов безнадёжно махнул рукой.

— В общем так. Комбат приказ на охрану пирсов отменил. Мы сейчас уходим в часть. Спасибо тебе, Олег. И тебе дядь Дима, спасибо за всё.

Офицер тяжко поднялся, окликнул своих двоих оставшихся бойцов, и пошёл наружу.

— Алёша, подожди.

Маляренко упруго поднялся из своего угла и пошёл вслед за офицером.

— Разговор есть.

— Я вас слушаю, Иван Андреевич.

Чёрт знает почему, но лейтенант робел при виде этого человека.

Керосиновая лампа тускло освещала нос БТРа, офицера и двух морпехов, стоявших навытяжку поодаль. Тощие шеи пацанов смешно смотрелись над массивными бронежилетами.

Иван, сам не зная почему, мотнул головой в их сторону.

— Откуда они?

— Синельников из Ярославля, а Петров — калининградский, вроде. — Без запинки ответил Скворцов. Своих солдат лейтенант знал от и до.

— Калининградский?

Маляренко откровенно поразился российской действительности — призывать в морскую пехоту парня из Прибалтики, чтобы отправить его служить во Владивосток. Так, наверное, могли поступать только в России.

— С ними что будет? А с тобой? А с семьёй твоей?

Маляренко осёкся. Простецкое лицо лейтенантика вдруг потяжелело и закаменело.

— В общем, слушай меня лейтенант Скворцов.

Иван упёр свой 'фирменный' взгляд в офицера и придавил голосом.

— … слушай внимательно. ЭТО не пройдёт. ЭТО, — Иван показал пальцем на всполохи в небе, — конец. Ты понимаешь? Ты можешь исполнять свой долг офицера перед страной…

На этом месте Маляренко понял, что лейтенант Скворцов будет исполнять свой долг перед Россией даже ценой своей жизни. Даже ценой жизни своей семьи. И сразу отыграл назад.

— … и ты его выполнишь. Но. Я смогу помочь сберечь жизни твоей жене и ребёнку. Верь мне. Эта яхта здесь стоит не просто так.

Лейтенант судорожно сглотнул.

— К-как? Что?

Старый пень Маляренко утёр лоб, посмотрел в чистые и ясные глаза служивого мальчишки и… соврал.