Форпост

Джип уехал, но теперь патрульных стало трое. И перемещаться с места своей стоянки они, похоже, никуда не намеревались. Серегин всерьез забеспокоился: почки трех взрослых мужчин неуклонно вырабатывают естественное и внушительное количество банальной мочи, а служебная форма не позволит отправить естественные потребности на глазах проезжающего мимо народа. Он ни разу не видел поливающего обочину полицейского: статус надстоящего над публикой поневоле влияет на сознание, принуждая к соблюдению поведенческих норм… Впрочем, к чему красивости обобщений? Дело простое: скоро кто-то из стражей порядка направится к кустам, где сидит он! Кстати, и его тоже подперло, спасибо, тебе, утренний ручеек!

Полицейские между тем остановили малолитражку. Из нее торопливо вышла женщина в светлом брючном костюме, держа в руке загодя вытащенные из сумки документы. Налетевший ветер развевал полы ее легкого изящного пиджачка. У нее было припудренное спокойное лицо.

Полиция попросила даму открыть багажник. Но едва та потянула рычаг троса, находящегося в салоне, как на дороге появились расхлябанные ржавые «Жигули», резко пищащие тормозами и виляющие из стороны в сторону. Взоры присутствовавших при их появлении разом отметили напряженное лицо водителя с солнцезащитными очками, словно впаянными в него, затем – стремящееся отделиться от подвески, косо наклоненное правое переднее колесо, свидетельствующее о выбитой шаровой опоре… А после, когда колесо мягко и нехотя отвалилось, «Жигули» пошли юзом, грубо врезались в багажник остановленной ментами малолитражки и замерли, завалившись набок и полностью перегородив дорогу.

Из покореженного, дымящего разбитым радиатором автомобиля, выпростался какой-то парень в майке, украшенной, наподобие пиратского флага, изображением черепа и костей, с сине-розовыми от лоховских татуировок руками. Космы его декадентской шевелюры, давно и решительно прервавшей знакомство с ножницами, свисали к плечам путаными сосульками.

Он так сильно дрожал, что стекла его округлых очков, сползших на кончик носа, казалось, дребезжали. Пересохшие губы тряслись.

Полицейские – настоящие и мнимый, – кинулись к нему, как к вожделенной добыче. Дама в брючном костюме обильно рыдала, глядя на свою искореженную уютную машинку, маленькое, разрушенное злою судьбой гнездышко уюта на колесах…

Серегин в этот момент ни о чем не думал. Им руководили инстинкты.