Форпост 2: Право победителя

Какое счастье снова оказаться дома! В тепле и уюте! Сходить в баню. Покушать из нормальных тарелок. Серебряной ложкой. За полированным деревянным столом. И прижать к себе жену. И покачать ребёнка. И спать на белых простынях в мягкой кровати.

Маляренко «проникся».

«Почему ж я этого раньше не замечал и не ценил?»

Иван упал на кровать, вытянул ноги и моментально уснул.

Об ее хозяйки в это время сидели в Таниной комнатке по соседству и шушукались о вещах, понятных только им.

— А он… — Таня покраснела и шёпотом продолжила Маше на ушко.

— Да? А ты?

— А я…

Карантин стал самым прекрасным временем в жизни Тани. Все тревоги, невзгоды и неурядицы исчезли и растворились в небытие. Остался лишь ОН.

Таня заурчала от удовольствия, словно кошка, и довольно потянулась. Десять дней и ночей в шалаше на берегу моря пролетели как одно мгновение, и она так и не успела отдохнуть от изнуряющего похода.

Teufel! Это было прекрасно! Ja!

Маша прислушалась к себе. Снова начинались головокружение и тошнота. Подавив усилием воли проклятые симптомы, женщина беззаботно улыбнулась и, ласково поцеловав Таню, подтолкнула её в сторону своей спальни.

— Ступай. Поспи. Тебе точно нужно отдохнуть.

Вечер десятого дня стал для Игоря Лукина настоящим холодным душем. Местные, во главе с Боссом, просто разошлись по домам, оставив его людей в шалашах на берегу моря. Прапорщик велел всем оставаться на месте и пошёл поговорить с фермером, который ежедневно снабжал их пищей. Но тот, приоткрыв калитку в заборе, просто послал его куда подальше. В смысле — к шефу. Мол, с ним эти вопросы и обсуждай, а сюда больше ходить не надо. Прямо в живот Лукину смотрел здоровенный заряженный арбалет, и предводитель переселенцев решил судьбу не искушать.

Придя, на ночь глядя, в порт, Лукин был остановлен часовым, который направил на него пистолет и посоветовал до утра тут не появляться. На шум из крайнего дома вышел огромный мужчина в камуфляже и с самодельными капитанскими погонами, смерил немаленького Игоря взглядом сверху вниз и тоже посоветовал идти обратно.

— И ещё. Не дай бог, я узнаю, что кто-то из твоих по огородам Юрия Владимировича пробежался…

Капитан что-то тихо сказал часовому и ушёл в дом.

Лукин скрипнул зубами и тоже пошёл. «Домой».

Целую неделю всем западным Крымом рулила Маша. «Сам» залёг в спальне и ни в какую оттуда выходить не желал. Больше того, Иван Андреевич никого не желал видеть. Исключением была только маленькая Анечка, в спаленку к которой отец иногда заходил.

Ваню подкосили апатия и пофигизм.

— Ещё вопросы?

Маша, стоявшая на крыльце, гордо подняла подборок и, царственно выпрямив спину, «даванула» просителей большой упругой красотой.

Лукин непроизвольно уставился на грудь хозяйки, поперхнулся и помотал головой.

— Капитан, проводите гостей и поднимитесь ко мне. Будет совещание. Соберите всех.

Голос Марии Сергеевны был холоден, словно лёд.

Но итогам совещания началась кутерьма.

Сначала к жившим на одной рыбе новичкам сходил Олег со своими орлятами и вежливо попросил освободить жилплощадь. Мол, места тут изобильные, благодатные, даже по ночам уже стало тепло, и вообще — делать вам тут нечего. Спасли, привезли, подкормили — скажите спасибо и алга! [16] Дальше — сами.

Женщины заплакали, а мужики… кто скрипел зубами, а кто растерянно разглядывал абсолютно пустые степные просторы. Где тут можно было начать новую жизнь, было непонятно.

— Вот степь, воооон там есть лесок и родник, можете жить там. Вон туда — два дня ходу через перевал — долина и большое поселение. Можете идти туда. За перевоз и еду с вас платы велено не брать. Всё. Свободны!

Главврач гневно высказалась об ответственности за доверившихся им людей, а капитан в ответ посоветовал ей и всем остальным завтра утром отсюда исчезнуть.

Многообещающе посмотрел на Лукина и ушёл в усадьбу.

Следом за «кнутом» пришли «пряники» — Юра, Толик и Семёныч и принялись окучивать семейных. Таковых среди прибывших было аж семь пар, две из которых — ещё и с детьми. «Семейные» с облегчением выдохнули, а одинокие женщины растерянно облепили такого же одинокого и растерянного Игоря.

Если бы не объявление о том, что завтра утром с оставшимися приедет поговорить хозяйка, «пряники» бы не сработали. Семейные мужики набычились и бросать своих не желали. Женщины — так вообще вцепились друг в друга и залились слезами. Тогда завхоз почесал репу, сплюнул и в сердцах выдал:

— Нянчиться с вами времени нет. Не хотите — не надо. Никто вам руки не выкручивает.

Ещё раз сплюнул и ушёл.

Четыре семьи отправились за ним в Севастополь, а к фермеру подались три оставшиеся. Юрка и всех прочих забрал бы тоже — рабочие руки на огромных полях были нужны, как воздух, но хозяйка строго-настрого запретила ему уводить к себе оставшихся женщин.

Игорь стоял, как громом поражённый.

«Три деревни, два села, восемь девок, один я».

Вообще-то женщин и девушек вокруг него было четырнадцать. Весь праведный гнев и боевой задор бывшего прапорщика моментально испарились. Что делать дальше с этими несчастными женщинами, он не знал.