Форпост в степи

Александр Чиненков Форпост в степи

Часть первая САКМАРСКИЙ ГОРОДОК

1

Лука Барсуков подошел к лошади и высоко занес ногу, чтобы вдеть ее в стремя. Казак ухватился за луку седла, перемахнул другой ногой через круп лошади и уселся верхом.

Этот момент он любил больше всего, ибо всякий раз в голову приходила мысль, что он не простой казак, а офицер–дворянин или даже сам императорский полководец, фигура грозная, сиятельная и весомая: расшитый золотом мундир, скрывающие грудь боевые ордена; на плечах — эполеты с бахромой; на голове — папаха. А на левом боку покачиваются отливающие серебром ножны сабли.

Но это лишь несбыточные мечты. Лука тяжело вздохнул, встряхнул головой и, вспомнив о документе, непроизвольно коснулся ладонью груди. Пакет, переданный атаманом еще вечером, надежно хранился у казака. О документе знали только он, Лука Барсуков, и атаман, доверивший ему этот важный документ.

Казак повертел головой — как всегда, когда брался исполнять что–то важное и ответственное, вытянул вставленную в стремя ногу и на минуту представил себе, как входит в кабинет губернатора. Увидев себя гордо стоящим с высоко поднятой головой перед самим генералом, Лука улыбнулся и чуть шевельнул ногой, подшпоривая недовольно фыркнувшего под ним гнедого.

Барсуков тронул повод и отъехал от ворот.

Уже светало, и шел мокрый снег вперемежку с дождем. Весна теснила зиму, но та еще всячески сопротивлялась.

Казак от двора сразу мог повернуть налево и добраться до переправы через реку кратчайшим путем, однако он позволил себе сделать небольшой крюк по главной улице городка. Эта дорога была окольной, но она вела по оживленной, особенно в утренние часы, улице: его могли увидеть люди, идущие в церковь. И Лука неизменно испытывал удовольствие, когда перехватывал полные любопытства взгляды молодых казачек. Вот и сегодня он не преминул сделать крюк, хотя из–за плохой погоды не надеялся увидеть Авдотью Комлеву, по которой давно и безнадежно сохло его пылкое сердце.

Лука вздохнул: не повезло. Собственно, не повезло прежде всего Авдотье, потому что его не увидела. Она не знает, что по улице проскакал лихой посланец атамана, что в пакете, который сжимает под мышкой, он везет нечто такое… такое, что, возможно, заставило бы строптивую красавицу взглянуть на Луку не насмешливо, как обычно, а уважительно. Что таилось в послании атамана, Лука не знал, но наверняка это должно быть что–то значительное. Атаман пустые писульки отправлять самому губернатору не посмеет. Казаку очень хотелось стать сегодня вестником какого–либо судьбоносного события, о котором впоследствии узнает весь городок или, по крайней мере, Авдотья. И тогда она, наверное, скажет: «Э–э–э, да, может быть, это благодаря Луке сее благостное свершилось…»

Проезжая дома Куракиных и Тушкановых, расположенные в конце улицы, Лука осмотрелся. Вокруг не было ни души. Между тем мокрый снег сменился мелким дождем. Капли проникли за воротник, и казак зябко поежился. Путь до Оренбурга был недалек, но скакать под моросью…

Юноша бросил тоскливый взгляд на пасмурное небо, пере–крестился и, взмахнув нагайкой, заставил коня перейти с рыси на галоп. Так вот и началось судьбоносное путешествие «атаманова порученца»…

* * *

Выслушав казака, слуга куда–то ушел. Вместо него поспешно явился господин в штатском — он не поздоровался с казаком, а Лука не поздоровался с ним — и взял у него пакет. Вскоре тот вернулся. Казак прямо–таки физически ощущал, как слетает с него недавняя спесь. Штатский смотрел куда–то мимо Барсукова, а он, со своей стороны, равнодушным взглядом скользил сверху вниз по фигуре штатского.

— Вот тебе рубль, служивый, и вертайся домой.

Незнакомец вложил в ладонь Луки монету и, развернувшись, исчез. Появившийся слуга указал казаку на дверь и вкрадчиво, словно боясь его обидеть, сказал:

— Передай атаману, что господин губернатор благодарит его за службу. Пусть и впредь не теряет бдительности.

Чувство, которое испытал Лука, оказавшись на улице, было похоже на отрезвление. Он уже не ощущал себя великолепным, знатным воином. Вот если бы можно было как–нибудь…