Форс-мажор

– Я фокусник, – сказал тот, кого я принял сначала за гробовщика, а затем за гэбэшника.

– Фокусник? – растерянно переспросил я.

– Да, – кивнул незнакомец. – Профессиональный фокусник. Выступаю под псевдонимом Вергилий Великолепный. Не слышали?

– Нет.

Узкое лицо фокусника приобрело черты скорби, присущей лишь профессиональным гробовщикам.

– А между прочим, я очень хороший фокусник.

– А к этому, – я взглядом указал на поверженного Исмаила, – вы какое отношение имеете?

– Самое непосредственное. Слышали, он меня вам на замену прочил? Думаете, почему?

– Почему?

– Гипноз.

– Серьезно?

– У меня были замечательные учителя, – Вергилий раздвинул узкие губы в кажущейся вымученной улыбке. – Гарольд Сардини! Вольф Грушин! Ах, какие имена! Что за люди! Сейчас профессионалов такого уровня и не сыщешь…

Вергилий явно намеревался развить тему, которая самому ему была крайне интересна. Но его отвлекли два произошедших почти одновременно события. На полу тихо застонал приходящий в себя Исмаил. А из открывшихся дверей зрительного зала густой толпой повалили на перекур участники Гиперкона.

– Уходим! – коротко махнул мне рукой Вергилий и легко перемахнул через буфетную стойку.

Я не рискнул повторить его трюк и обежал стойку сбоку.

За стойкой оказалась небольшая дверца, ведущая в заваленную старым хламом подсобку.

Раскидав в стороны кучу старых картонных коробок, Вергилий открыл еще одну дверь, через которую мы попали в темный коридор. Я не боюсь темноты, но идти на ощупь незнамо куда – удовольствие маленькое. Но мой Вергилий был готов к такому повороту событий – в руке у него загорелся фонарик.

– Исмаил, как правило, работает в одиночку, – говорил фокусник, быстро двигаясь впереди меня по коридору. По всей видимости, он точно знал, куда идет, а потому не обращал ни малейшего внимания на то и дело попадающие в луч света двери. Металлические, на вид тяжелые, с неровно намалеванными белой краской по трафарету номерами и круглыми «глазками» – двери тюремных камер. Во всяком случае, очень похоже. Пахло застоявшейся пылью, сырой плесенью и мышиным пометом. – Но в зале могли находиться и другие убийцы, нанятые теми, кто не желает, чтобы вы оказались в Облонске. Так что лучше нам побыстрее отсюда убраться.

– Кто? – прохрипел я пересохшим горлом, едва поспевая за провожатым. Мне казалось, что мы уже несколько часов бежим по этому кажущемуся бесконечным коридору. – Кто нанял убийц?

– Понятия не имею! – театрально взмахнул рукой Вергилий. – Но если есть кто-то, кто хочет, чтобы вы беспрепятственно добрались до Облонска, то, по логике вещей, должны быть и те, кто этого не желает. И готовы пойти на все ради того, чтобы сбить вас с пути истинного.

Я сплю, попытался успокоить я сам себя. Сплю и вижу дурной, затянувшийся сон, который скоро закончится. Ну, может быть, не очень скоро, но как только я проснусь…

– Да нет, это не сон, – перебил мои мысли Вергилий. – Во всяком случае, не сон в моем понимании.

– Как вы догадались, о чем я думаю? – удивился я.

– А о чем еще может думать человек в вашей ситуации? – Я услышал, как Вергилий негромко хмыкнул. – Когда вокруг происходит черт знает что, когда кажется, что реальность встает на дыбы, а разум вот-вот даст трещину, о чем в первую очередь думает любой здравомыслящий человек?

– О чем?

– Сначала о том, не сон ли все, что с ним происходит?

– А потом?

– Потом он пытается убедить себя в том, что все это ошибка. Привычная жизненная схема дала временный сбой, но скоро все снова встанет на свои места. Не так ли, Петр Леонидович?

– Так, – согласился я.

В самом деле, сейчас мне больше всего хотелось, чтобы все снова стало как прежде. Сейчас я бы с радостью смирился даже с тем, что прежде меня раздражало, выводило из себя и не давало спокойно жить. Боже мой, какие все это мелочи!

– Ну а потом, когда вы понимаете, что как прежде уже не будет, вы делаете для себя выбор. Может быть, самый главный выбор в своей жизни. Либо вы сдаетесь и ложитесь умирать, мечтая только о том, чтобы смерть оказалась быстрой и по возможности безболезненной, либо начинаете трепыхаться. Как та лягушка, что в конце концов сбила сметану в масло.

– Вы любите аллегории? – спросил я.

– Нет, не люблю. Искусство фокуса – очень конкретное занятие.

Вергилий остановился возле одной из дверей, ничем, кроме номера, не отличающейся от остальных, положил ладонь на дверную ручку и исчез, оставив меня в полной темноте, одного.

Правда, всего на несколько секунд.

– Петр Леонидович, – из открытой двери выскользнул узкий лучик света, – идите сюда.