Форс-мажор

Я поменял машины, предварительно достав из-за пассажирского сиденья «москвича» завернутую в газеты водку. Я сложил бутылки в парашютную сумку, которая всегда валялась в багажнике «десятки» на всякий случай. Потом заехал домой и переоделся. Помня о том, что Спарыкин назначил мне встречу до или после поминок, я отправился пораньше, потому что разговор предстоял долгий.

Я пришел не первый. Стол уже был накрыт. За ним сидели родители Игорька, рядом стояла Нелька, все трое плакали. Они так обрадовались моему приходу, что мне стало неловко. Мы по очереди обнялись, я отдал сумку с водкой Неле, она ушла, а я присел рядом со стариками. Я очень боялся этого момента, уйти сразу было бы неправильно, а разговаривать с ними у меня не было ни сил, ни слов. Мне казалось, что я не так сильно, как они переживаю эту потерю, я считал себя слишком черствым для глубоких соболезнований и боялся, что слова мои будут фальшивыми и все заметят эту неискренность.

Мои опасения были напрасными. Мы молчали, просто сидели, обнявшись и всхлипывали. Через минуту к нам подошли люди, они что-то стали говорить родителям Игоря, а я воспользовался моментом и отошел в поисках Нели.

Она стояла на кухне и курила в форточку. Я встал рядом и стал смотреть в окно. В доме напротив мужик в серой майке прямо с балкона хлопал пыльный половик. Этажом ниже на веревках сохли белоснежные простыни.

– Как дела? – спросила Неля.

– В вашей фирме все в порядке. Есть пара вопросов, но, это потом, когда придет подполковник.

– Он теперь полковник.

– О! То-то я его два дня найти не мог, видимо отмечал.

– Там вообще интересная ситуация, – оживилась Неля. – Мне его жена звонила, плакалась. Мало того, что он очередное звание получил, он еще и из семьи ушел. Встретил старую зазнобу, собрал вещи, сказал: «Прости, дорогая», и ушел. Два дня скрывался от всех, видимо, что-то типа медового месяца, потом вышел на связь, но где живет, не говорит.

– Что это он под старость лет?

– Ему сорок два.

– Серьезно?! – я поразился. – А я давал ему не меньше полтинника.

– Да, выглядит он неважно. Водка, курево, работа.

– Он еще молодой, – я помолчал. – А вообще-то следующий шаг – генерал.

– Вот, вот! Постарайся найти с ним общий язык, он – перспективный товарищ.

– Слушай, Нель, вы в январе – феврале никаких крупных покупок не делали?

– Насколько крупных?

– Ну, там, квартиру, может, гараж подземный, может, дачу? В пределах миллиона?

– Нет. А что?

– После нового года Игорь вытащил из оборота миллион, записал, как долг, но не вернул. Аркадий считает, что он эту сумму превратил в дивиденды.

– Я ничего об этом не знаю. Спроси у Спарыкина, они все всегда решали вместе, я не особо вникала в денежные вопросы.

Я заметил, что Неля встревожилась. Когда она наполовину докурила вторую сигарету и выбросила окурок в форточку, мы вместе прошли в комнату. Меня посадили на угол, около коридора. За столом было всего два пустых стула, один из которых, естественно, предназначался Спарыкину.

– Подождем еще пять минут, – сказал Нелькин отец.

Через минуту тягостного молчания появился Спарыкин. Он вошел в незапертую входную дверь, исчез на секунду в ванной, потом сел за стол и сразу же взял слово. Он говорил четко и ясно, как на митинге. Надо отдать ему должное, он говорил красиво. Я бы так не смог. Все выпили. Я пригубил компот. Когда встал Игорешкин тесть, в дверь позвонили. Видимо, Спарыкин по привычке повернул за собой замок. Открывать пришлось мне.

Опоздавшим оказался Ефимов, увидев меня он впал в ступор и секунды две таращился на меня, не в силах вымолвить ни слова. Наверное, именно так выглядят люди, увидевшие привидение.

– Что с тобой? – спросил я.

– Сейчас пройдет, – он указал рукой на сердце. – Что-то прихватило.

– Понятно. Не знал, что ты сердечник.

– Иногда мотор пошаливает, – он быстро взял себя в руки.

Мы сели. Я съел все без остатка, выпил три стакана компота, особенно налегал на блины и мед. Слова я не брал. После еды никто уходить не торопился. Я вышел на балкон, мне было жарко. Следом за мной вышел Ефимов. Лицо у него было скорбное.

– Ну что, отошло? – спросил я.

– Все в порядке. А как у тебя дела?

– Ничего хорошего. Мало того, что неприятности в рознице, так еще и напарник в больницу угодил.

– Что с ним?

– Упал с моста, весь переломался.

– Пьяный что ли, был?

– Похоже на то, – я не стал вдаваться в подробности.

– Сильно?

– Чуть живой.

Виктор понимающе поцокал языком.

– Что-то я твоей машины не вижу, ты что, пешком? – спросил он.

– Вон она, под дубом.

– Где?

– Да вот же! Белая «десятка».

– У тебя вроде как «москвич»?

– «Москвич» – это наша с Серегой служебная тачка, а «десятка» – моя личная.

– Тогда все понятно.

– Что понятно?

– Это я так. Просто никогда не видел тебя на «десятке».

На балконе было сыро. Тапочки, которые мне дала Нелька, промокли. Я украдкой посмотрел на ноги Ефимова. Он был в ботинках. Я вспомнил, что он не снял обувь, он даже и не подумал ее снимать. Под рубашку проникла весенняя прохлада, стало зябко.

– Я очень тороплюсь. Как ты думаешь, – спросил Ефимов. – Если я уйду прямо сейчас, самый первый, это будет удобно?