Форсайт

— Я понял твою особую способность, — сказал я, кивнув на кофе.

Лена смущённо улыбнулась.

— Верно. Я могу нагревать жидкости. Но только там, в форсайте. Иногда путаюсь. А ты…

— Так и не нашёл ничего, — ответил я. — Может, у меня и нет особых способностей.

Лена покачала головой.

— Должно быть что-то… Думай, ищи. Это очень полезно.

— А что у Саши? — спросил я.

Лена заколебалась.

— Вообще-то не принято говорить о других… Да ладно. Сашка планирует.

— Планирует действия? — не понял я.

— Нет, плавно спускается. Может спрыгнуть с большой высоты и мягко опуститься. Странная способность, но иногда полезно. Пацан из «осенних», Рома, почти что летает: может прыгнуть и пролететь метров сто. Вот это круто, да? А чтобы совсем по-настоящему летать… таких у нас нет.

— Летают только те твари в небе, — задумчиво сказал я.

Перед завтраком, заполняя краткий отчёт о форсайте, я рассказал ей про наши с Мишей приключения.

— Они меня нервируют, — призналась Лена. — Я не выбиралась из города, близко их не видела, но как-то неприятно. Летают там в облаках… Может, они ссут нам на головы!

— Фу, — сказал я с чувством. — Вся молодёжь нынче так сквернословит?

— Нет, гораздо хуже, — засмеялась Лена. — Иди уж, дядя ждать не любит.

Кивнув, я оставил Лену наедине с кофе и пошёл к выходу, размышляя, заглянуть по пути в коттедж или нет.

Но выбора, как оказалось, у меня не было. Перед зданием столовой стоял чистенький чёрный паркетник, похожий на тот, который я водил в форсайте. Только с зеркалами — гибэдэдэшников связанные с отражениями страхи не волновали. Когда я проходил мимо, тонированное стекло уползло вниз и я увидел Григоряна.

— Садись, Никита, — предложил он. — Прокатимся.

Чувствуя лёгкое смущение, я сел на переднее сиденье. Григорян сам вёл машину, мы выехали с территории, и он почти сразу вырулил на трассу, игнорируя съезд на разворот.

— Не в город едем? — удивился я.

— Нет. — Григорян смотрел перед собой. — Лена тебя не слишком достаёт?

— Нет, — неловко ответил я. — Она хорошая.

Григорян помедлил. Сказал:

— Да. Но ей немножко сносит крышу. Не обижай её.

— Нам всем сносит, — возразил я. — Даже не подумаю.

Он кивнул, будто заканчивая эту тему. И произнёс:

— Я прочитал утренние отчёты.

— Уже? — удивился я.

— Быстро читаю. У тебя, пожалуй, самый интересный. Хорошо, что вы с Мишей наладили отношения между обоими личностями — нынешней и форсайтной.

— Как я понял, ничего нового вы из нашей поездки не узнали?

— Все города и посёлки накрыты облачным куполом, — сказал Григорян неохотно. — Ты не знал? В интернете порой рассказывают… те, кто приблизился и выжил.

— В сети столько вранья, не понять, где правда.

— Про купола — правда. Приближаться к ним не стоит, стражи атакуют.

— Стражи?

— Так мы их называем, — туманно ответил Григорян.

Я помолчал, глядя на безнадёжно отстающие машины — Григорян вёл резко, агрессивно, что совершенно не вязалось со спокойным тоном. Сказал:

— Если бы вы ввели меня… нас в курс дела… дали всю подтверждённую информацию…

— Точных данных нет, гипотезы вас только запутают, — отрезал Григорян. — Мы тоже не всё знаем, как я вчера убедился. И за это тебе и Мише спасибо.

Он свернул под указатель «Зеленоград».

— Куда мы едем? — не выдержал я.

— На кладбище.

— Мне ещё рано, — мрачно сообщил я.

Григорян усмехнулся.

Мы действительно остановились возле кладбища. Вышли из машины. Я пошёл за Григоряном, отметив, что тот поглядывает на смартфон с выведенной картой. Значит, не родственную могилу приехал навещать. У входа его ждал молчаливый мужчина, который протянул Григоряну букетик гвоздик в целлофановом саване. Артур Давидович поблагодарил его кивком.

На кладбище было пустынно, лишь возле одной могилы скорбно стояла бабулька, что-то шепча одними губами — я таких навидался в форсайте, — да вдали шла траурная процессия.

— Ненавижу кладбища, — сказал я. Меня будто прорвало. — Ненавижу кладбища, ненавижу прощания, ненавижу, когда умирают.

— Кто ж любит… — согласился Григорян.

Мы остановились возле одной из могил. Григорян положил цветы на снег, потом рукой протёр надпись на памятнике.

Но я уже всё прочёл и увидел фотографию.

Анне-Нюре действительно было почти пятнадцать лет, когда она умерла — три месяца назад.

— Вот какая ерунда, — сказал Григорян задумчиво. — Когда вы с Мишей назвали адрес и имя девочки, мы стали проверять. И выяснилось… вот что выяснилось. У неё были форсайты, она даже в соцсетях писала — ну, поначалу, тогда многие рассказывали. А потом… потом покончила с собой. Ну, родители как-то замяли это, вроде несчастный случай, но вряд ли девочка просто так забралась на крышу и случайно навернулась…

— Как она может быть в форсайте? — спросил я, не отрывая взгляда от памятника.

— Не знаю. Те, кто погибает в форсайте, всего лишь перестают его видеть. А вот те, кто существует в форсайте, но умер в наше время… Оказалось, что мы упустили эту группу. Сейчас качаем тему по всем центрам. День-другой, и будет информация.

У меня голова шла кругом. Я присел на оградку.

Интересно, это нарушение каких-то кладбищенских обычаев или нет?