Форсайт

— В общем, ниблы умеют действовать скоординированно и себя при этом не щадят, — заключила Алевтина. — А серпарды способны загипнотизировать человека при зрительном контакте.

— Учитывайте! — строго велел Михалыч. — Вы вроде как единственная наша надежда.

— Таких надежд в мире тысячи, — поправил я.

— Вот этой мысли допускать нельзя, — наставительно произнесла Алевтина. — Считайте, что вы последний шанс.

Я кивнул.

Бла-бла-бла. Пустой разговор.

Интересно, что бы они сказали, узнав, что мы вот-вот умрём?

— Ты не думай, Никитушка, что мы из пустого любопытства остались, — сказала Алевтина мягко. — Хотя и этот момент есть, да. Григорян разрешил нам остаться на время вашего форсайта, вроде как группе поддержки. Но, может, мы что-то сейчас сумеем подсказать.

На мой взгляд, их оставили не как группу поддержки. Скорее уж, как контрольную группу. Чтобы посмотреть, что с ними случится, если всё затянется до События. Попробовать реанимировать.

Вскрытие произвести...

Я отвёл взгляд от Алевтины. Не стану я этого говорить. Не надо.

— Я вот что думаю, — отпивая компот из кружки, сказал Михалыч. — Что-то мы всё-таки нащупали, что-то правильное делаем. На вас стражи нападали, на «осенних» ниблы, на нас серпарды. Это ведь не их задача, верно? С людьми всегда дело имели варги. Их функция — порядок поддерживать. А тут всех в бой кинули. Значит, мы близко.

— Вы так говорите, словно там есть единый враг, — заметил я.

Михалыч поморщился.

— Хочешь моё мнение? И да, и нет. Мир После — он поломанный, в нём всё неправильно. И люди там сломанные. И те твари, что там живут, тоже. Стражи держат границы, ниблы чистят мусор, серпарды, как мне кажется, приглядывают за ниблами. Варги присматривают за людьми. Нет там общего руководства. Но сейчас Мир После подходит к какой-то точке. И всё начинает... — он помотал в воздухе кистью, будто ища слово, — организовываться. Всё работает на одну общую задачу.

— Нет там главного гада, короче, — сказала Алевтина. — Но разрозненные элементы системы наращивают уровень взаимодействия. Весь Мир После начинает противиться попыткам нарушить равновесие.

Я с любопытством посмотрел на неё.

Интересно, кто она в обычной жизни.

— Вы знаете, в чём смысл операции? — спросил я.

Михалыч и Алевтина переглянулись.

— Нам не докладывали, — сказал Михалыч. — Но ходят слухи, есть возможность увидеть момент События и понять, что произошло. Так?

— Так, — кивнул я, не уточняя.

К столику подошла официантка. Натянуто улыбнулась — и поставила передо мной и Леной тарелки. Я с удивлением посмотрел на их содержимое — коричневую жидкую кашицу.

— Это вам, — сказала официантка.

— Маша, а можно котлет с зелёным горошком? — спросила Лена.

Официантка виновато развела руками.

— У вас своя диета. Могу добавки дать. По половинке тарелки.

Михалыч с Алевтиной с любопытством смотрели на нас.

Я зачерпнул ложкой кашу, попробовал.

Каша как каша. Чуть сладковатая, при этом и соль чувствуется. С шоколадным привкусом.

— Спортивное питание? — предположила Лена, тоже попробовав каши.

— Медицинское. Как доктор прописал, — кивнула официантка.

— У вас же будет длительный форсайт, — пояснил Михалыч. — Понадобится, так сутки пролежите без чувств.

— Лучше кишечник не перегружать, — поставила точку Алевтина.

— Чёрт, — сказал я. — Чёрт.

И зачерпнул шоколадной каши.

К сожалению, медицинским питанием дело не ограничилось.

Нас, всех четверых, на час загнали в тир — пострелять из того оружия, которое было у нас в Мире После. Но сделали это, похоже, просто чтобы занять время. Потом отвели в медчасть, прогнали по врачам и поставили клизмы.

Если мы с Леной обидную процедуру перенесли спокойно, то Миша и Саша, когда мы их увидели, были красными, злыми, и едкими настолько, насколько могут быть только подростки.

Я хотел было сказать им что-то смешное, даже вспомнил пару анекдотов, но потом прикусил язык. Надо учитывать, что в Мире После у Миши будет большой пулемёт и пудовые кулачищи.

Потом нам сделали несколько уколов, пояснив, что это обычные витамины группы В, и заставили проглотить несколько таблеток («микроэлементы и для поддержания сердечно-сосудистой системы»). Может быть, наврали, может быть, сказали правду — я не спорил. Молча всё проглотил. Хотелось, чтобы подготовка побыстрее закончилась, нас отпустили по номерам, и мы с Леной смогли уединиться.

Но у начальства были совсем другие планы.

Я понял это, когда нам принесли свободную серую одежду, похожую на больничные пижамы с короткими рукавами, и велели надеть. Спорить мы опять же не стали. Лена с Сашей вышли в другую комнату, мы с Мишей молча стали переодеваться.

— Мой размерчик, — бодро сказал Миша, расправляя штаны, в которых я бы утонул.

— Готовились, — согласился я. — Мишка, тебе не кажется...

— А чего тут казаться, — прыгая на одной ноге и влезая в штаны, ответил Миша. — Мне мама утром сказала, что днём пойдём в форсайт. Расцеловала, будто в космос запускает.

— Ты ей сказал? — поинтересовался я.

— Не-а. Зачем расстраивать.

Странный он всё-таки был подросток. Иногда вёл себя гораздо взрослее своих лет.