Форсаж

Наконец официанты приступили к приготовлению десерта. Извинившись, Чарли встал и направился в уборную. Его рост, кажется, уже не удивлял китайцев, как прежде, они и сами подросли, казалось Чарли. Внимание обслуги, следившей за перемещением гостей, скорее привлекало то, как неуверенно, с осторожностью он ступал по ковру. Ну что ж – пусть глазеют. Это его не особенно беспокоило, подумаешь, прихрамывает. Как-никак за десять лет перенес восемь хирургических операций – по фиксации спины, по имплантации искусственного коленного сустава – впрочем, неудачную Когда он поддерживал вес ниже ста восьмидесяти фунтов, ходить было легче. Когда же набирал сверх этого, старая боль в спине и ноге возвращалась, а вместе с ней и другие застарелые болячки. Но он давно решил для себя, что прошлое его больше не интересует. Это прошлое… Не отправиться ли ему к чертовой матери? Будущее – вот что ему нужно.

Главное, получить хорошее известие от дочери. Господи, пожалуйста, думал он, это ведь такая малость для тебя. Делов-то, чтобы яйцеклетка зацепилась за влажно-розовую теплую стенку матки. Они с Элли напрасно не родили еще одного ребенка, хоть бы попытались – после смерти Бена. Элли было тогда сорок два. Горе их тогда скрутило. А теперь уж поздно, увы, даже говорить об этом поздно.

В мужской уборной (мрамор из черного с серебром) Чарли кивнул потрепанному жизнью служке-китайцу, у него в руках был поднос со всевозможной косметикой – одеколонами, дезодорантами, лаками для волос, расческами, а также одежными щетками и зубочистками. Чарли выбрал вторую слева уборную и закрыл на замок тяжелую мраморную дверь Эта дверь и стены не доходили до потолка на один фут и были украшены витиеватым узором. Фотоэлемент, почуял Чарли и слил воду преждевременно. Чарли с некоторых пор начал интересоваться – черта, свойственная пожилым людям, – содержимым и регулярностью своих испражнений. Он расстегнул ремень и уселся на стульчак, стараясь не перемещать вес на правую сторону. Старая рана, он потратил годы и годы, чтобы научиться играть в гольф левой рукой.

Потом с удовольствием облегчился. Он начинал попахивать Китаем – что происходило с ним всякий раз на Востоке.

Опроставшись, он услышал, как старик-служитель приветствует кого-то на кантонском диалекте.

– Добрый вечер, сэр.

– Угу.

Дверь соседней с Чарли кабинки открылась, потом щелкнул замок. Человек в ней дышал так, как будто очень торопился. Затем послышалось шуршанье ткани, громкий кашель, какой-то робкий всплеск и, вслед за тем, приглушенный звук тяжело сползавшего по стене, разделявшей кабинки, тела.

– Сэр? – Служитель постучал в дверь Чарли. – Вы открыть дверь? Дверь открыть?

Чарли застегнул штаны и открыл дверь. Лицо старика приблизилось – в ужасе расширенные глаза, зловонное дыхание.

– Не по адресу, – бросил Чарли. – Вон там.

– Нету ключ! Нету ключ! Надо лезть!

Пожилой служка протиснулся за спиной Чарли, встал на сиденье унитаза и распластался по сияющему мрамору. Его костлявые руки беспомощно скользили по скользкой поверхности камня. Человек в кабинке застонал, умоляя на китайском о помощи. Чарли стащил служку вниз и сам поднялся на стульчак. Глубоко вдохнув, он попробовал подтянуть тело. Ба, как ослабли его руки. С искаженным от усилия лицом он подтянулся на высоту, как раз достаточную, чтобы прикоснуться носом к краю стены. Но сорвался прежде, чем успел заглянуть вниз.

– Давай! – приказал он служке. – Спеши за помощью, найди ключ!

Чарли сбросил пиджак на пол и опять взобрался на сиденье унитаза, на этот раз одновременно подпрыгнув вверх и подтянувшись на руках, используя древнюю как мир мускульную память, не покинувшую его тело с поры детства.

Опля! Затем раз и два, и вот его нога уже переброшена через стенку, а голова в проеме, теперь можно было заглянуть вниз и разглядеть сэра Генри Лэя, распростертого на полу. Открытый пунцовый рот, спущенные до лодыжек брюки, пятно мочи на шелковых семейных трусах. Руки его судорожно цеплялись за галстук, шейные вены напоминали голубые карандаши. Глаза были устремлены в сторону белоснежной чаши унитаза, в которой, как разглядел Чарли сверху, плавала маленькая серебряная коробочка для пилюль. Крышка открыта, белые таблетки затонули и уже начали растворяться.

– Ну-ка, дружок, держись, – выдохнул Чарли. – Помощь на подходе. Держись давай! – Он попытался протиснуться в щель между стеной и потолком, но безуспешно. Голова пролезала, но плечи и туловище никак. Теперь сэр Генри Лэй начал ритмично кашлять, как будто проговаривал какой-то странный код.

– Хаа-ка… Хааа! – ка… Хааа! Хааа!

Глаза его, выражавшие страдальческое изумление, встретились с глазами Чарли, затем стали расширяться, по мере того как рот наполнялся красноватой жижей из непереваренных креветок, голубей и черепахи. Ему не хватало сил, чтобы выкашлять рвоту из легких. Он умирал от сердечного приступа и асфиксии.