Форт Далангез

— Твой друг — поручик Мейер мне знаком. Отличный офицер! Относительно его атеизма мне ничего не известно, знаю только, что у него есть невеста и он счастлив своей любовью, в то время как ты…

Хохот цыганки прервал меня самым бестактным образом. Кроме того, мне внезапно сделалось стыдно перед этой совсем незнакомой, странной женщиной. Ну кто я такой, чтобы рассуждать о подобном? Господь не дал нам с Александрой Николаевной детей, и теперь выходит так, что одного я готов усыновить, а другого обидеть, не ведая правды о нём. Таким образом, я осёкся, не докончив фразы.

— Мейер неправ, — голос цыганки прозвучал глухо. — Бог есть. Его бытие не вызывает сомнения. Я это знаю наверняка, потому что регулярно общаюсь с его антагонистом — Сатаной или Дьяволом — называйте как угодно. Не будь Бога, не было б и Сатаны. Ведь так?

— Амаль права. Нам, простым смертным, приходится принимать и того, и другого. Господь мой всемогущий! Так и живём меж двух огней. Ну ничего, я поставлю моих чертенят на службу правому делу! — горделиво подбоченясь — не чёрт ли его сподвиг к сему, — проговорил Адамчик.

Дверь за спиной перепуганной Гали закрылась со стуком самым неучтивым.

— Побойтесь Бога, Амаль! — Александра Николаевна даже всплеснула руками. — Это уже на грани кощунства…

Наивная, она надеялась пронять господина Ковшиха своим несколько преувеличенным возмущением. Впрочем, Адамчик представился испуганным и сделал вид, будто сдал назад:

— Сам-то я крестился в православную веру, хоть мать моя католичка, а отец сами знаете кто. По-вашему, тётушка, мой отец называется жид-с…

При слове "тётушка" Александра Николаевна вспыхнула, и тут уж я вынужденно вступился за жену:

— Адам Иосифович, вы перешли границы. Прошу прекратить. Иначе… — тихо, но с нажимом произнёс я.

Адамчик вскочил, с грохотом роняя стул. В глазах его я с удовольствием заметил испуг. Цыганка также поднялась и оправилась с чарующей элегантностью движений. Крахмальные её юбки выдали громкий залп.

— Полноте. Сядьте все, — примирительно проговорила Александра Николаевна. — Вот что я вам лучше расскажу и покажу. На прошлой неделе к нам в штаб приезжал фотограф. Коля, как, бишь, его фамилия?..

Я назвал фамилию фотографа.

— …И приехал он как раз кстати. Все высшие чины съехались на совет и жён повидать. Такое представительное собрание — большая редкость даже для Тифлиса. Задали бал. Наряды и музыка — всё по самому высокому разряду. Про закуски умалчиваю, потому что по части закусок Тифлис всегда на высоте. Тут кстати и приезд фотографа. Известный. Фамилия такая…

Поймав беспомощный взгляд жены, я ещё раз напомнил фамилию фотографа, и она продолжала, не забывая при этом потчевать гостей:

— …Целый день рядились так и эдак, а потом перед ганцами принимали позы. И знаете, я поняла, что совсем не боюсь объектива. А вот жена генерала Воробьёва всерьёз ожидала, что вылетит птичка. Но птичка так и не вылетела. Впрочем, это не так уж важно. Главное: и результате целая пачка фотографий. Я все-все уже вклеила в альбом. Такие снимки — это память. Память навсегда. Вообразите, мы с Николаем Николаевичем престарелые и седые в окружении внучатых племянников где-нибудь в Крыму. Вечер на террасе под зелёным матерчатым абажуром. Где-то неподалёку в темноте плещется море, ещё более тёмное, чем сама ночь. На столе початая бутылка хереса и бокалы. Мы все сидим под лампой и рассматриваем снимки победителей под Саракамышем. А впереди ещё новые победы!

Говоря так, жена моя с непонятным мне выражением смотрела то на цыганку, то на потрёпанную колоду, которую та по-прежнему не выпускала из рук.

— Ничего такого не будет, — тихо произнесла Амаль.

— Как? Что вы сказали?.. — встрепенулась Александра Николаевна.

— Зелёный абажур, море, внучатые племянники, покой на старости лет — ничего этого не будет, — внятно повторила цыганка.

Её русский выговор казался совершенно чистым, но всё же какой-то инородный привкус в нём присутствовал. Так во вкусе клубничного мороженого непременно присутствует привкус свежих сливок, из которых оно изготовлено.

— То есть как… — Александра Николаевна всплеснула руками.

— А вы покажите ей весь альбом, она скажет больше, — преувеличенно многозначительным тоном и не без иронии произнёс Адамчик.

— То есть как…

— А так. Амаль — женщина, которая видит.

Жена совершенно растерялась, и я решил взять ситуацию в свои руки:

— Галя! Прошу вас принести наш последний фотоальбом.

И тут же из-за закрытой двери донеслись поспешные шаги. Выходит, Галя хоть и сбежала, но не слишком далеко. Этот факт развеселил Адамчика, в то время как Амаль снова ухватилась за колоду.