Форт Росс. Призраки Фортуны

— Так точно, товарищ полковник… Понятно.

Зазвонил телефон. Дежурный доложил, что машина и самолет готовы. Дарья Валентиновна положила трубку и на секунду задумалась. Затем, видимо, приняв решение, повернулась к Четырнадцатому:

— Сейчас мы отправимся в Петербург… Я хочу сама осмотреть портал… По дороге подумаем, что сказать жене Сорок первого. Ведь они, по-моему, поженились?

Четырнадцатый открыл рот, чтобы ответить, да так на некоторое время и застыл.

«Как странно… Сорок первый!» — Он никогда не называл Дмитрия его кодовым номером и поэтому как-то упустил мистическое совпадение цифр в их нумерации.

«Четырнадцатый и Сорок первый… Четверка и единица… Как странно…»

— Никак нет, товарищ полковник, — машинально отозвался молодой человек, — просто живут вместе…

«Сорок первый, ха! Надо над этим как-нибудь поразмышлять хорошенько, когда будет время!» — Четырнадцатый все никак не мог прийти в себя от этого неожиданного открытия.

Но сейчас ему об этом думать не очень хотелось. Сейчас он садился в машину вместе с Дарьей Валентиновной и был абсолютно по-мальчишески счастлив.

Часть шестая Горизонты судьбы

Бессмертные — смертны,

смертные — бессмертны;
смертью друг друга они живут,
жизнью друг друга они умирают…

Гераклит Эфесский

Глава первая Хмурое утро

1792 год. Санкт-Петербург

Сознание вернулось к Дмитрию так же внезапно, как и оставило его. Он открыл глаза и, к своему удивлению, обнаружил себя лежащим на кровати, утопая в перине. Некоторое время он не двигался, пытаясь припомнить, где он находится и как тут оказался. Это не удалось. Отсутствовала как минимум одна из главных составляющих этого пазла — где, собственно говоря, «тут»?!

Дмитрий приподнял голову и огляделся по сторонам. Комнату, в которой он находился, он видел явно в первый раз. Стены помещения были задрапированы темно-зеленой атласной материей и обиты позолоченными деревянными панелями. Зеркала и картины всевозможных размеров были также в золоченых рамах, что довольно удачно сочеталось с изумрудным цветом полотна обивки.

Насколько Дмитрий мог судить, достаточно просторная кровать была под стать барочному стилю интерьера. По углам ее возвышались деревянные резные колонны, которые поддерживали тяжелый балдахин. Рядом с кроватью стояла оттоманка, чайный столик и два маленьких, почти игрушечных, как ему показалось, кресла. Мебель была обита тем же изумрудным шелком, что и стены комнаты, и тоже сверкала позолотой резных деталей дерева.

«Ничего себе евроремонт отгрохали!» — Дмитрий хотел присвистнуть, но губы в «свисток» складываться не захотели.

Все стены украшали картины эротического содержания. На полотне напротив кровати был изображен кентавр, который овладевал пышногрудой и пышнозадой пастушкой, а может, нимфой. Пастушка довольно неохотно вырывалась из объятий чудовища, которое уже подмяло ее под себя. Несмотря на то что картина, как и все остальные, была выполнена в стиле Эдуарда Анри Авриля, что-то неуловимое заставило Дмитрия приглядеться к ней повнимательнее. Некоторое время он с интересом разглядывал этот экземпляр бесстыдства, пытаясь понять, что в картине «не так», помимо того, что эротика в ней уже явно соседствовала с порнографией. Было такое впечатление, что это коллаж…

«Точно коллаж! Ну да, конечно! Кто-то хорошо поработал в фотошопе…» — сообразил наконец Дмитрий. Теперь ему стало очевидным то, что его сразу так напрягло. Это была вовсе не картина, а огромная фотография, превращенная в каком-то графическом «редакторе» в «живопись».

«Извращенцы!» — подумал Дмитрий и перевел взгляд на лицо пастушки…

И тут его как будто ударило током. С полотна на него, скривив пухлый рот в бесстыжей усмешке, взирало хорошо знакомое ему лицо.

«Ленка!»

Дмитрий резко сел на кровати. Точнее, попытался это сделать, насколько ему позволила перина. Мгновенно, как будто это был какой-то сакральный зов или команда, на него со всей ясностью окончательно проснувшейся памяти обрушились подробности последних нескольких часов.

«Сайрус! Четырнадцатый! Мой айфон!..» — Дмитрий вспотел. Его вдруг окатила волна какой-то бесконтрольной, непонятной тревоги. Сердце заколотилось, кровь прилила к вискам. Ему показалось, что он опять задыхается. Дмитрий неуклюже забарахтался в перине, лихорадочно пытаясь выбраться из-под прилипшей к телу простыни. Он вдруг понял, что ему уже давно нестерпимо жарко. Да и воздух в комнате был какой-то незнакомый. Тяжелый, спертый, застоявшийся, наполненный какими-то незнакомыми и приторными ароматами. Ничего удивительного, что у него заболела голова…

Наконец он выбрался из постели. Из многочисленных зеркал на Дмитрия уставился взлохмаченный бледный человек, в белой ночной рубахе выше колен, с трясущейся челюстью и полными ужаса глазами. Дмитрий даже не сразу узнал себя.

«Э-э-э, брат, да это уже похоже на панику!» — Дмитрий сел на край кровати и попытался взять себя в руки.