Форт Росс

Теперь эту армию, а заодно и флот, предстояло создавать. И начало уже было положено нашим комендантом. Город вокруг форта можно было смело считать военным, несмотря на обилие женщин, детей и стариков.

Чувствую, предстоят нам тяжелые переговоры с «губернатором», по поводу огнестрельного оружия. Он хоть и обозвался непонятным ему словом, но по замашкам как был самостоятельным вождем племени, так им и остался.

Забегая вперед, могу сказать, что самостоятельность вождя переоценил. Молод он еще, и держался за капрала, как дитя за мамкину юбку. Правда, внешне это никак не отражалось, но переговоры прошли довольно легко. Огнестрела аборигены не получили, зато лезвий для копий оставили им с избытком, меняя их даже по более льготному курсу, в сравнении с прошлым годом.

Неожиданным на вечерних переговорах стало другое предложение. «Губернатор» предлагал взять на копье соседний остров. Глядя на выверенность планов — кампанию задумали уже давно, и ждали только нас. Судя по продуманности, к планам приложил руку наш капрал, иначе ничем не объяснить, что соседние острова не планировали захватить все сразу, а растягивали процесс аж на четыре года. В первый год отвоевывали несколько относительно мелких островов на юге, затем их «переваривали», и только на следующий год штурмовали остров на севере. Дальнейшие планы были уже туманны, в них просто шла речь о двух годах войны на южных островах. Но это понятно — так далеко в войне загадывать опасно. Ставить стратегическую цель — да, а вот расписывать ее тактически, слишком самонадеянно.

Планы войны подкрепляли собираемые около форта лодки и припасы. Восемь десятков больших лодок по пятнадцать — двадцать гребцов были готовы к выходу немедленно. Еще сотня лодок с припасами и подкреплениями будут готовы к выходу в течение месяца. Полторы тысячи бойцов первой очереди десанта ныне выплясывали боевые танцы вокруг форта, приучаясь к общественному туалету, ибо при такой скученности все кусты в округе уже были заминированы.

Для гарантии успеха, к этой армии предлагалось добавить сотню морпехов абордажного наряда канонерки, и ее артиллерию, в виде берегового прикрытия. Алексей явно колебался. Ему, как и всем нам, надоело пасторальное течение жизни и хотелось подвигов. Отговаривать не стал, хотя мог бы напомнить, что нас мало, и каждый убитый — потеря невосполнимая.

В результате, 2 июня 1711 года, канонерка подняла якоря из лазурных вод бухты, и возглавила лодочную эскадру аборигенов. Вслед за кораблем потянулись катамараны гавайцев, собранные из попарно соединенных больших лодок.

Над заливом тянулось бодрое завывание боевой песни, заменяющей тут синхронизирующий барабанный бой галер. Вместе с большими лодками на воду высыпало множество мелких суденышек, провожающих воинов до океана. Соответственно, в боевые завывания добавились выкрики провожающих, крики остающихся на берегу, звон стального оружия, которым стучали для солидности, хрюканье свинок, возбужденных всеобщим бедламом и на самом краю шумового поля, можно было разобрать молитвы нашего батюшки, возносимые на победу. Их, может, и вообще слышно бы не было, но батюшке помогала солидная толпа соблазненных им аборигенов, рьяно перешедших в новую веру, и живущих ныне при церкви.

Описываю картину проводов так подробно, так как видел все лично, оставшись на берегу. Оставаться в стороне от грядущих событий, безусловно, не собирался. Но после принятия решения об участии в войне, ко мне пришел Алексей. Долго мялся, мямлил, но сформулировал основную идею — хватит мне уже всю славу себе забирать. Мол, он уже большой, и ему потребны деяния, про которые никто не сможет сказать, что они по указке выполнены. Растет царевич. Двадцать второй год пошел. Глядишь, скоро и жениться надумает — не все же ему аборигенок по шатрам валять.

Согласился остаться на берегу — но с условием, что Алексей уйдет в Россию вместе с ледовыми кораблями, дабы проследить за становлением Банка Росс и выполнения наших заказов, которых у меня накопилось уже на два блокнота.

Торговались до середины ночи. Обучил, на свою голову! Надеюсь, царевич выучился не только риторике, но и про наши разборы сражений помнит. На всякий случай напомнил, про сильные и слабые стороны войск аборигенов, и про то, что партизанские войны в лесу регулярными армиями не выиграть.

По хмыканью Алексея становилось понятно, как его достали подобные поучения. Может и правильно, что царевич решился на самостоятельные действия. Не все же ему слушать «стариков», разменявших сорок лет.

Теперь сидел на берегу, устроившись в переплетении корней, нависающих над водой, покуривая трубку и глядя на шумный бардак проводов. За спиной, как обычно, маячили тени, настороженно ощупывающие взглядами берег.

— Как мыслите други, когда воротиться канонерка?

Судя по слабому звяканью, сзади пожали плечами. Однако Ефим добавил

— В две седмицы никак не вернется. Разве что через три.

Заинтересованно обернулся к морпеху. Порадовало созвучие мыслей.

— Отчего так?