Фортуна благоволит грешным

До сих пор все было в порядке, ни один мужчина не обращал на нее внимания, а сейчас дело выглядело так, будто Бенедикт Фрост заявил на нее права, а потом оставил. И теперь вместо того, чтобы быть самой по себе, самой себе хозяйкой, она оказалась открытой для любого, кто захотел бы на нее притязать. Или, во всяком случае, так думал этот… субъект.

Но Шарлотта не винила Фроста, ему же нужно было где-то сесть. Нет, она винила этого пропитанного элем мужлана.

– Отпусти! – процедила она сквозь зубы. – Или то, что последует дальше, тебе не понравится.

– О, мне понравится, – ухмыльнулся пьянчуга. Возможно, этот идиот превратно истолковал ее слова.

А Нэнси тем временем, услышав зов посетителя, уже пробиралась к столу Шарлотты. Любопытные же гости внимательно следили за служанкой. Тяжко вздохнув, Шарлотта осмотрелась в поисках сыщика с Боу-стрит. Этот невысокий мужчина с бородой выделялся среди посетителей своим произношением. Но сейчас Шарлотта его не слышала и не видела. Что ж, значит, она предоставлена самой себе…

Свободной рукой Шарлотта выхватила из рукава перочинный нож, прижала его к мясистому большому пальцу пьянчуги и проговорила елейным голосом:

– Дорожишь своим пальцем? Имей в виду, можешь остаться без него. Поэтому советую тебе немедленно убрать свою руку.

Но парень еще крепче сжал ее запястье. И тотчас же по его пальцу потекла капелька крови.

– Ах ты сука! – рявкнул он. И, разжав руку, стал сосать рану. – Стерва, ты меня порезала!

– Это ты сам себя порезал, когда сжал мою руку.

Шарлотта с отвращением посмотрела на нож, вытерла лезвие о свой рукав и снова спрятала нож. Слава богу, что на ней было платье из темно-синей саржи.

– Тот, кто винит в собственных промахах женщину, не мужчина, а его жалкое подобие, – добавила она, брезгливо поморщившись.

– Чертова шлюха! – прошипел парень.

– Возможно – куртизанка, – пробормотала Шарлотта. – Но это – совершенно другая профессия.

Когда он начал подниматься на ноги и сунул руку в карман плаща – уж не за своим ли ножом? – Шарлотта решила, что не стоит более тратить время на посвящение его в тонкости словаря содержанки. Бросив на стол несколько монет, она резко развернулась и ушла.

Нет, не убежала. Именно ушла.

И она действительно хотела уйти. Во всяком случае – была к этому готова. Ей следовало каким-то образом найти человека, давшего Нэнси золотую монету, но она понимала, что ничего не достигнет, слушая, как служанка раз за разом повторяет какую-то чепуху про демонов, котов и предчувствия. За два дня, потраченные зря, Шарлотта узнала только одно: Нэнси была падка на монеты и похвалу. Что ж, весьма распространенный тип женщин… И она ушла так поспешно вовсе не из-за подвыпившего мужлана. Просто ей хотелось на свежий воздух, вот и все. А то, что она шла быстрым шагом, – так это ее обычная походка, она всегда ходила быстро.

Шарлотта шла по знакомой – слишком знакомой! – главной улице. Шла, то и дело обгоняя прохожих. Солнце же светило не очень ярко, и ее вуаль изрядно трепал холодный ветер – вот почему на глазах у нее выступили слезы. Да-да, только от холодного воздуха, а вовсе не от какого-то глупого избытка чувств. Она слишком искушенная, слишком много повидала, так что грубость какого-то пьяного мерзавца не могла на нее подействовать. А то, что пришлось пустить в ход нож, – это совершенно ее не тревожило.

Шарлотта юркнула в просвет между двумя домами, сняла вуаль и капор, зажала их под мышкой и покрыла голову светлой шалью, свисавшей до локтей. Освободившись, наконец, от опостылевшей вуали, она осмотрелась – и заморгала, чувствуя, что все краски стали ярче.

Небо было до боли голубым, деревья уже покрылись густой листвой, дома из темного песчаника или потемневшего от времени красного кирпича были крыты сланцем или соломой, те же, которые покрыли дранкой, выглядели так, словно выросли из земли. На центральной лужайке, словно грибы после дождя, выросли палатки. А постоялый двор «Свинья и плед» заполнили приезжие, и некоторые местные жители стали сдавать внаем комнаты в своих домах (с каждым днем сюда прибывало все больше охотников за сокровищем).

До окраины деревни было недалеко, а оттуда Шарлотта собиралась пройти через земли Селвина. Каменистая земля Северного пика вовсю зеленела, позже овцы объедят почти всю растительность до самых корней, а оставшееся будет выжжено летним солнцем. Где-то там, в расщелинах старых камней на пустошах, должны быть спрятаны золотые монеты – наследство для маленькой девочки, жившей в доме викария. Если, конечно, все выйдет так, как хотела Шарлотта.