Фосфор

хотели в Преступлении и Наказании). Герой пишет книгу о Джезуальдо. Ну, пишет не пишет, дело десятое. Важно, что его "подвиг", его "труд" становится... ну, тотемом что ли, всей честной компании (да, непременно кого-то должны подозревать как осведомителя; так сказать, ежедневная, будничная динамика). Опять-таки - традиционные служения Музе в лице Гения, жертвы и ожидания, но и Гордость сопричастности такой Судьбе, так как пишется не книга даже, но создается Система, должная объяснить все до последнего - подвести черту подо всем. Компания надеется, возлагает и пр. Он? Да никакой он, продукт сов. библиотек и папиросного самиздата. Но, вероятно, парню все же достает ума понять, что он обыкновенная серость с претензиями; ну, а не понимает - не наша беда. Учтите, за охоту на священных коров вы (и я тоже) можем многим поплатиться! Мечты заразительны, равно как и отвратительны... Постепенно он начинает верить в то, в чем его убеждают окружающие, - в избранность.Одновременно обычное: здесь не время, к тому же не понимают. Там?.. А там им, кроме всего, надо открыть глаза. В его голове зреет смутный образ некой жизни "там", успеха, возможно, и так далее, что одновременно является оправданием безделья или бездарности. Но чтобы уехать, надо быть евреем или же сесть в лагерь, да и то еще вилами по воде писано. Словом, случайно (или не случайно?) он убивает приятельницу на даче, ну, а там дело, как говорится, техники и стечения обстоятельств. Друзья поднимают шум, госдеп колеблется, но, в конце-концов, дает зеленый свет, процесс превращается в политический - и он благополучно отправляется в изгнание. Вот тут-то... ...>"