Фотограф

– Спасибо, – отодвинул он тарелку и, приступая к чаю, и поделился с ней. – Решил, что Лена, ты помнишь моя помощница, должна приступать к самостоятельной работе.

– Помню, видела, но тебе виднее.

После ужина, он, пролистав книгу, стал просматривать ее более внимательно. Читая, он вдруг стал ясно представлять далекое прошлое.

8

Полная Луна освещала лощину среди гор, вершины которых покрытые густым лесом терялись в вышине и даже свет Луны не давал возможности видеть, где же они упираются в небо. Само небо было глубоко темным, усеянное множеством мелких звездочек, которые перемигивались. В свете Луны было видно, как в сторону лощины двигались темные тучи, вестники дождя.

Внизу лощины расположилась небольшая деревня, через которую светлой змейкой проходила дорога, приходящая и уходящая в темноту леса.

На краю деревни, несколько в стороне стоял старый обветшалый дом. Но, несмотря на свою ветхость стены из плотно подогнанных бревен были без дыр, а крыша, казавшаяся ветхой, была аккуратно покрыта дерном, на котором в некоторых местах проросла трава.

Возле дома, под звездным небом, на бревнышке, прислонившись спиной к стене, сидел мальчишка. Был он одет в полотняную рубашку поверх таких же штанов, на которые в некоторых местах были наложены заплаты. Мальчишка смотрел в звездное небо, и легкая улыбка была на его юношеском лице, а на самом лице была печать мечтательности.

Он легко вздохнул, поднялся и направился в дом. Дверь скрипнула, и его темная фигура скрылась внутри.

Через некоторое время к дому подошла женщина, небольшого роста, одетая в темное платье, голова повязана платком. На ногах плетеная обувь. В одной руке она держала небольшой мешок, а другая рука опиралась на посох. Несмотря на посох, спину женщина держала прямо. Она постояла, посмотрела на темный дом и направилась к двери. Подойдя, постучала посохом в дверь, потом еще раз. Дверь со скрипом открылась, на пороге стоял мальчишка. Он, молча, смотрел на женщину. В темноте не было видно его выражения лица.

– Доброй ночи, – произнесла женщина. Голос ее не был старческим, а ровным и спокойным.

– Доброй, – ответил мальчишка. В его голосе не было испуга. – Проходите.

– Почему не спрашиваешь, кто стучит, а сразу приглашаешь? – с укором просила женщина.

– Время позднее, нельзя путника держать на пороге, да и дождь скоро будет. Да и чего бояться? Брать у меня нечего.

– У человека всегда есть, что взять, и самое ценное – жизнь.

– Кому моя нужна, – в голосе мальчишки звучала усмешка.

Он посторонился. Они через сени прошли в дом, который освещался лишь светом Луны через окно. Мальчишка закрыл дверь. Женщина, молча, осматривалась. Мальчишка достал из угла кремень, высек искру и зажег лучину. Затем подошел к небольшой печке и зажег аккуратно уложенный в ней хворост. В помещении стало светлее.

– Проходите.

В свете огня было видно убранство дома: грубый стол, рядом две чуть прогнившие лавки. Еще одна более широкая лавка, стояла возле печи. Не ней лежало какое-то старое, немного порванное то ли одеяло, то ли зимняя одежда.

– Да, не богато, – произнесла женщина и, пройдя к столу села на лавку, положив мешок рядом, а посох, приставив к столу. Мальчишка достал из печи горшок, поставил перед женщиной, подал деревянную ложку. Другой горшок с водой поставил в печь.

– А завтра, что есть, будешь? – спросила женщина.

– Придумаю что-нибудь, – ответил мальчишка и сел за стол напротив.

Женщина зачерпнула из горшка ложкой, попробовала варево, кивнула головой. Съела она немного. Мальчишка убрал горшок и принес другой с кипяченой водой. Принес две деревянные чаши.

– Подожди, – сказала женщина.

Она достала из мешка траву и бросила ее в горшок. Аромат отвара распространился по дому. Через несколько минут она сама разлила отвар по чашам. Оба отпили. На лице мальчишки было удовольствие.

– Как звать? – спросила женщина.

– Ярослав.

– Меня зови просто, матушка Ольга. Почему один?

– Ярослав пожал плечами: – А никого и нет, кроме меня. Родители умерли два лета назад. Заболели, а затем и брат. Один я.

– Сколько тебе годков?

– Тринадцать.

За окном раздался резкий раскат грома, и чуть позже сверкнула молния, да так, что в доме на мгновение стало светло. Ярослав вздрогнул.

– Не бойся, – сказала матушка Ольга успокаивающе, – в дом не попадет.

– Кто знает, если он сгорит, мне негде жить.

– В твой не ударит, – сказала она уверенно. – На что живешь?

– Работаю в чужих людях. Иногда через деревню идут обозы. Платят, кто, чем может, кто одеждой, кто едой. Летом ловлю рыбу, ставлю силки на птиц и мелкого зверя, ягоды собираю. Что-то меняю, делаю запасы на зиму. У меня погреб есть. Надо как-то жить зимой.

– Как-то, – как эхо повторила матушка Ольга. – И что так будет всегда?

– Думаю сделать побольше запасов в дорогу, и на следующее лето уйти. Здесь меня ничто не держит.

– А могилы предков?

– А я им нужен здесь, если здесь же и умру? Я их помню, а это хорошо.

– Верно.

Матушка Ольга замолчала, Ярослав пил ароматный отвар, поставил чашу на стол.

– Ложитесь спать, вон на той широкой скамейке возле печи. Ночи бывают прохладными, да и теплее там.