Фотограф

Звали пьяного джентльмена Васей, о чем он мне доверительно сообщил через минуту после своего появления в вагоне. Самое обидное, что ехал этот Вася аккурат до моего родного города, а следовательно, не было никакой надежды избавиться от него на законном основании до конца путешествия. Я уже проклял тот час, когда согласился на эту поездку, и тридцать три раза укорил себя за то, что не воспользовался собственным автомобилем. К сожалению, далеко не все дороги в наших краях соответствуют высокому званию автомобильных. Во всяком случае, кое-где и в отдельно взятых местах они проходимы только на тракторе или луноходе. Я имел возможность убедиться в этом собственными глазами, когда, выполняя поручение Гальки, навещал ее родителей в глухом медвежьем углу. Приняли меня там как родного, да и вообще поездку можно было бы считать весьма успешной, если бы на обратном пути мне в попутчики не достался натуральный хмырь.

Задремал я только под утро и практически тут же был разбужен сердитой проводницей, поскольку пришла пора выметаться из остановившегося поезда.

– Беда с вами, с мужиками, – покачала головой почетная железнодорожница. – Сумку-то захвати.

Сумка, между прочим, была не моя, сумка была Васина, о чем я и сказал проводнице.

– Да вон же он, этот пьяница, – кивнула она на окно

где действительно красовался в измятой до полного безобразия шляпе мой неугомонный попутчик. – Передай ты ему, ради бога, его барахло.

Вообще-то я был обременен поклажей до полного не могу, и причиной тому была щедрость Галькиных родителей, которые почему-то считали, что их дочь пухнет с голоду в проклятущем городе. Если верить телевизору, то наша деревня разорена подчистую, но ёсли верить собственным рукам и плечам, согнутым под непомерной тяжестью, то приходится признавать, что слухи эти сильно преувеличены.

Почетная железнодорожница все-таки сунула мне эту чертову Васину сумку, и я, проклиная в душе весь белый свет. бросился в погоню за мятой шляпой, которая выписывала немыслимые зигзаги по перрону. Вася, разумеется так и не протрезвел до конца путешествия и теперь распугивал своим расхристанным видом и пассажиров, и провожающих, и встречающих… Двигался он, однако, настолько быстро, что я, несмотря на все старания, так и не смог его настичь. Не исключено, впрочем, что он просто завалился в какой-то закуток, а я, увлеченный погоней, проскочил мимо прикорнувшего человека. Искать по вокзалу этого придурка я не собирался. Сумку же хотел сначала просто выкинуть, но потом передумал. Там вполне могли быть и деньги, и документы, и еще что-то важное.

Словом, как ни был я зол на Васю, природный гуманизм взял свое, и я допер чужое барахло до собственной квартиры, где и предался отдохновению после трудов праведных. Отсыпался я до вечера и был разбужен вернувшейся с работы Галькой.

– А это что за сумка? – немедленно обнаружила она мое нечаянное приобретение.

– Попутчик, будь он неладен.

Сумка была приличная, кожаная. Рыться я в ней, разумеется, не стал, тем более что документы, а именно паспорт, лежали в боковом кармашке. Паспорт был вы дан на имя Шабанова Михаила Михайловича. Последнее меня особенно удивило, поскольку я точно знал, что человек, которому принадлежало барахло, называл себя Васей.

Всякое, конечно, бывает. В пьяном виде себя можно вообразить и Наполеоном Бонапартом и Аполлоном Бельведерским, были бы, как говорится, градусы, а уж белая горячка себя ждать не заставит, но называть себя Васей, будучи по паспорту Мишей, это странно даже для человека, страдающего психозом. Адрес Васи-Миши в паспорте был указан, и жил этот хмырь чуть ли не на соседней улице, так что я не стал на его счет напрягать извилины. Ну хочется Мише называться Васей, и на здоровье, какое мне до этого всего дело. В конце концов, у меня и своих забот хватает.

О Мише-Васе я вновь вспомнил только поутру, а точнее, к обеду следующего дня, собираясь на промысел. Сумку я взял с собой, надеясь заскочить по ходу дела к господину Шабанову, проживающему в доме под номером пять на улице имени Парижской коммуны. Дабы не ошибиться с квартирой, я еще раз заглянул в паспорт, и при дневном свете мне показалось, что Миша Шабанов на фотографии напоминает моего попутчика Васю лишь отдаленно. То есть на фотографии он значительно моложе, чем в действительности. Удивляться этому не приходилось, поскольку паспорт советского образца был выдан еще семнадцать лет тому назад, когда Миша был относительно молод, обладал пышной шевелюрой и, видимо, нравился тогдашним девушкам, которые ныне уже грозили стать бабушками. Мой же Вася морду наел чуть не вдвое больше против Мишиной и здорово облысел за минувшие годы. В общем, Васе-Мише пора было менять краснокожую советскую паспортину на не менее роскошную книжицу с двуглавым орлом на обложке.