Фотография с обложки

И все же она ощущала неловкость и понимала, что Федор чувствует то же самое. Все произошло так неожиданно, что они оба не успели к этому подготовиться. Ей не хотелось подниматься и уходить отсюда, и она надеялась, что фотограф испытывает те же чувства. Наверное, они задремали, потому что, когда Ольга открыла глаза, сумрак еще больше сгустился. Прогретая земля уже начинала остывать, и лежать на ней было не слишком комфортно. Ольга приподнялась на локте и взглянула на Федора. Тот спал, посапывая. Но при этом одна его рука по-хозяйски лежала на животе Ольги. И от этого ей стало так радостно, что захотелось сделать для него что-то приятное. Девушка, удивляясь собственной смелости, опустилась чуть ниже, переместилась на живот, выводя на нем языком затейливые иероглифы. Живот Федора подрагивал под ее прикосновениями, хотя глаз он так и не открыл. Девушка поняла, что он проснулся и принял ее игру, и продолжила с облегчением, смешанным с азартом. Будучи совершенно неопытной в любовных делах, Ольга следовала своему наитию. Другого выхода у нее и не было. В какой-то момент она перестала думать, как выглядит, и просто поплыла по течению, которое вскоре захлестнуло ее с головой. Ее руки, ее губы, ее тело жили своей собственной жизнью. Она была неопытна в технике, но интуитивно находила именно те точки прикосновения, которые требовались для искусства любви. Она была потрясена случившимся, но старалась не думать об этом — ведь у нее еще будет много времени впереди, когда она все осмыслит, разложит по полочкам, проанализирует. Сейчас она хотела наслаждаться Федором, его телом, его близостью. Никогда она не чувствовала в себе такой смелости и уверенности, никогда не ощущала столь сильного женского начала. Это придавало ей сил, она чувствовала, что поступает верно. К чему размышлять или пытаться добиться от Федора четких ответов на поставленные вопросы, если можно просто наслаждаться жизнью, тем более что неизвестно, как долго это будет продолжаться. «Живи сегодняшним днем», — учила бабушка внучку, и та, наконец, окончательно выбросила из головы и угрызения совести, и переживания по поводу дальнейшего отношения к ней Федора, и неловкость, которую она чувствовала перед Галиной. К черту все! Не помня себя, Ольга полностью погрузилась в происходящее. Она чувствовала себя то коварной соблазнительницей, то интриганкой, то невинной девицей, смущающейся ежесекундно… Все это было ново и неизведанно и доставляло ей огромное удовольствие. Отбросив прочь стыд и страх, Ольга обрела свободу и незамедлительно ею воспользовалась. Очнувшийся от легкой дремоты Федор был немало удивлен и обрадован ее пылкостью, она прочла это в его глазах. Он был в восторге от ее желания, так удачно совпавшего с его желаниями, и от этого их порывы сливались, они тонко чувствовали друг друга, Ольге хотелось петь…

Она не желала его отпускать, даже когда они порядком устали. Пожалуй, они бы еще какое-то время оставались там же, однако услышали чьи-то голоса, еще не слишком близко, но все же можно было разобрать каждое слово. Они поспешно вскочили. Посмеиваясь друг над другом, натянули на себя одежду, пригладили волосы, освободив их от листьев и сучков, и поспешили выбраться из своего укрытия, ставшего на время любовным гнездышком.

Теперь Ольга вновь стыдилась поднять на Федора глаза. Все произошло действительно неожиданно. Раньше она всегда смеялась, когда читала подобные выражения в любовных романах. А теперь поняла, что это бывает на самом деле. Она не ожидала такого поворота событий и вовсе не думала, что когда-нибудь они с Федорчуком будут близки. Не так, как той ночью, украдкой, в темноте, когда она даже не знала, понял ли он, кого ласкает, а по-настоящему близки. Хотя прошло уже столько времени после отъезда Галины, Светлова могла поклясться, что у Федора не было другой женщины. А он все же молодой человек, и природа требует своего. Вот он и не выдержал, и обратил свою страсть на ближайшую к нему женщину — Ольгу.

Так, вновь терзаясь сомнениями и уговаривая себя, она не заметила, что фотограф внимательно ее разглядывает.

— В чем дело? — с беспокойством спросил он. — Ты… все же жалеешь о том, что произошло?

— Нет, — испуганно охнула она, — конечно нет! Просто мне неловко.

— Почему? — удивился он. — Это вполне естественное развитие событий. Ты мне нравишься, я тебе, кажется, тоже, так почему мы не должны заниматься любовью?

Ольге понравилось, как он это произнес — заниматься любовью. Он не сказал «заниматься сексом» и не сказал «трахаться», а именно — заниматься любовью. Это звучало красиво. Это было приятно.

— Послушай. — Он встал вплотную к ней, посмотрел прямо. — Ты мне действительно нравишься, и я этого не скрываю. Почему же ты прячешь от меня глаза? Разве мы украли что-то у кого-то?

— Да, — еле слышно произнесла она. — Я украла тебя у Галины, а ведь она твоя невеста. Все агентство говорило о том, что вы должны пожениться.