Фотография с прицелом

– Так вы что же, свое расследование провели?! – не то в ужасе, не то с восторгом вскричал Пафнутьев.

– Да какое там расследование. – Женщина повертела в воздухе сухонькой ладошкой. – С соседками несколькими словечками перебросилась. Фотки мы с ними еще раз перебрали, поглядели, кто с кем рядом на снимках, насколько часто, как касаются друг дружки, повспоминали, как у кого из ребят жизнь сложилась. Вот фамилии этих троих сами и выплыли.

– Так что же это получается? Женщины ваши уже все знают?!

– Да что вы, Павел Николаевич! Это я с вами поделилась своими поисками и находками. А подружки мои после наших воспоминаний слезки свои утерли и по домам разошлись.

– Так! – Пафнутьев постучал пальцами по столу. – А скажите-ка мне, дражайшая Евдокия Ивановна, чем вы занимались всю жизнь? По профессии вы кто?

– Портниха я, Павел Николаевич. Я у Зайцевой-то курточку для вас выпросила под этим самым соусом. Дескать, надо покрой срисовать. Заказчик попросил такую курточку ему пошить.

– Не тем вы занимались всю жизнь, Евдокия Ивановна! – с сожалением воскликнул Пафнутьев. – Вам бы в нашей конторе поработать! Уже давно генералом были бы!

– А ведь еще не поздно, Павел Николаевич. – Женщина улыбнулась уже из коридора. – Дело только за вашей рекомендацией!

Мастаков оказался мужчиной серьезным, несколько грузноватым, смотрел исподлобья и откровенно настороженно. Он прекрасно понимал, что если уж пригласили его в кабинет следователя, то была тому причина. Работал он дальнобойщиком, развозил грузы по всей стране, до Сибири, случалось, добирался, до Забайкалья. Характер его обязанностей не располагал к легкому общению, к пивку после работы, к воскресной рыбалке или дружеским посиделкам. Мужик постучал из коридора, вошел, плотно закрыл за собой дверь и остался стоять возле нее.

– Мастаков Владимир. Прибыл по повестке, – представился он. – Задержался, потому как был в рейсе.

– Далеко был? – с улыбкой осведомился Пафнутьев.

– Урал.

– Ладно. Садись, Володя. – Павел показал на стул, сразу сбивая гостя с тяжелого, официального тона.

– Спасибо.

– Ну и как там на Урале?

– Живут, хлеб жуют.

– Порядок, значит?

– Значит, порядок.

– О чем говорить будем?

– Как скажете.

– Хорошо. Тогда давай начнем издалека. Десять лет назад ты закончил школу. Так?

– Наверное. Не знаю. Не считал.

– Счастливые были времена?

– Не сказал бы. Учился в трех-четырех школах. Все время новые учителя, одноклассники.

– А что так?

– Отец военный, вот мы и носились по всей стране.

– Но школу ты заканчивал здесь?

– Да, последние три года мы, в смысле я с родителями, уже никуда не перемещались.

– Связи с одноклассниками остались?

– Моя работа к этому не располагает. Я бываю дома от силы месяца два в году. Поэтому кто, где, с кем, просто не знаю.

– Но ведь и за два месяца можно навестить друзей. Если, конечно, они остались таковыми.

– Честно говоря, не получалось с этим. У меня ведь такая работа, что я оказался в отрыве от всех своих ребят. Бывает, встретимся случайно. Пивка выпьем, по сто граммов пропустим. Разговоры самые простые. Кто женился, развелся, у кого дети, кем работает.

– А девушки помнятся?

– Странный какой-то у нас с вами разговор получается. Как с одноклассником. Вы спросите сразу, что вас интересует, чтобы я не метался в догадках. А то, знаете ли, у всех у нас грешки случаются. Я могу, например, на сто километров в сторону рвануть по личным интересам. Где-то меня в дороге обкрадут, а потом я захочу свои убытки восполнить. Если я на чем-то прокололся, вы мне так сразу и скажите. А что касается девушек, которые помнятся или нет, ладно, давайте поговорим о них.

– А мы уже о них и говорим, – заявил Пафнутьев, вынул из ящика стола три больших портрета и разложил их перед Мастаковым.

Вначале тот, пребывая еще в легкой тональности предыдущего разговора, с улыбкой придвинул их поближе к краю стола. Владимир всмотрелся в девичьи лица, узнал их и, не разгибаясь, замер. Теперь его оцепеневший взгляд был направлен уже не на снимки. Он тупо уперся в стол, на котором они лежали.

Пафнутьев не произносил ни слова. Он понимал, что сейчас каждая секунда затянувшегося молчания работает на него. Объяснить этот ступор так же легко и непосредственно, как они разговаривали до этого момента, уже невозможно.

– Ну так что? – наконец-то нарушил тишину Пафнутьев. – Помнятся девочки? – Поскольку молчание продолжалось, он проговорил: – Я понимаю, узнать их трудно. За эти десять лет они очень изменились. – Он, не медля более ни секунды, положил перед Мастаковым три жутких снимка, сделанных несколько дней назад.

А Владимир между тем повел себя совершенно неожиданно. Во всяком случае, Пафнутьев не ожидал от своего гостя ничего подобного. Мастаков разогнулся, немного отодвинул свой стул от стола, собрал все снимки в одну стопку, постучал ими по столу, выравнивая, и спокойно положил перед Пафнутьевым.