Фотография с прицелом

– Молодой человек, – управляющий с трудом сосредоточился на посетителе, отметив его студенческие портки, тощую, загорелую на строительных площадках шею, скользнул взглядом по клеенчатой папке, из которой торчали нитки полотняной основы, и безутешно вздохнул. – Молодой человек, разрешаете дать вам по шее, если все окажется липой?

– Конечно! – радостно согласился Вовушка. – Все очень просто. Нам незачем рыть трехкилометровую траншею глубиной пять метров, да еще по жилому району. Мы на одних выселениях разоримся. Давайте сместим трассу на полкилометра в сторону и пустим трубу по естественному оврагу.

Управляющий посмотрел на схему, закрыл на некоторое время глаза, а когда открыл, они уже не были такими безутешными.

– Хотите дать мне по шее? – спросил он у Вовушки.

– Я бы с удовольствием дал под зад начальнику управления.

– А это уже сделаю я, – ответил управляющий. – И тоже с удовольствием.

Через три года, всего через три года президент республики подписал указ о присвоении Вовушке звания заслуженного рационализатора – не только за этот проект, но и за десятки других. Вот так. Ему дали большую квартиру вне очереди, он женился, родил сына, потом дочь, в промежутке придумал какой-то нехитрый геодезический прибор на основе лазера, защитил кандидатскую диссертацию, бросил производство, перешел в институт, стал доцентом и уехал в Пакистан строить завод. Анфертьев полагал, что Вовушка до сих пор поднимает металлургию этого мусульманского государства, а тут вдруг оказывается, что он час назад прилетел из Испании.

– Дела, – протянул Вадим Кузьмич озадаченно. – Это не Вовушка, а конь мадьярский.

– Конь? – удивилась Танька. – А мне он сказал, что Волк. Серый Волк.

– Приедет – разберемся! – И Вадим Кузьмич направился на кухню. – Наталья! Хошь смейся, хошь плачь – едет гость.

– Что еще за гость? – без всякого душевного подъема спросила Наталья Михайловна. И Вадим Кузьмич понял, что совершил ошибку. Давно замечено, что у женщины на кухне меняется характер, события мирового значения, общегосударственного, личного на кухне воспринимаются ею не так, как, например, в комнате или на лестничной площадке. Если откровенно, то на кухне она попросту разочарована в муже, в своей работе, соседях и даже сама себе кажется недостаточно красивой. Возможно, есть женщины, которые на кухне счастливы, но Наталья Михайловна к ним не относилась. На кухне она страдала и не скрывала этого.

– Вовушка! – воскликнул Вадим Кузьмич, пытаясь исправить промах. – Помнишь, он был у нас лет пять назад? Загорелый, лысый, тощий и ходит боком, помнишь? Сподгорятинский!

– А, – протянула Наталья Михайловна, отворачиваясь к сковородке. – Тот самый, который уговаривал нас не разводиться? Притом, что мы и не собирались, как мне помнится.

– Но он уже едет! – вскричал Вадим Кузьмич. – Едет!

– А я что? – Наталья Михайловна с недоумением посмотрела на мужа. – Разве я возражаю? Пусть едет. Накормим, уложим, переспит. Картошка есть.

– Он ненадолго, – заверил Вадим Кузьмич. – Даже если мы оба станем перед ним на колени и будем умолять задержаться.

– Надеюсь, до этого не дойдет, – Наталья Михайловна горько усмехнулась, хотя в общем-то у нее не было основания для подобной горечи. Но разговор происходил на кухне, и этим все объяснялось. Движением головы она откинула назад обильные крашеные волосы и вздохнула. С такими волосами и где? У плиты.

– Вовушка едет из Испании, – маялся за ее спиной Вадим Кузьмич. – Ему нужно завтра зайти в управление, там, оказывается…

– Откуда он едет? – звонко спросила Наталья Михайловна.

– Из этой… Как ее… Из Италии. Хотя нет, из Испании.

– А что он там делал? – с легкой скорбью спросила Наталья Михайловна, присаживаясь на расшатанную табуретку. Она вдруг остро ощутила неуютность своей маленькой, скромненькой, бедненькой кухоньки, увидела себя в замусоленном переднике и с рукавами, перемазанными землей, увидела картошку, салат из свеклы и лука – ужин, которому она отдала целый час своей единственной жизни. Все это вступило в унизительное противоречие с одним только словом «Испания». Перед ее мысленным взором промелькнуло побережье синего моря, беззаботные люди в ярких купальниках, старинные замки, к которым мчались на перламутровых машинах веселые женщины в вечерних нарядах и обходительные мужчины, промелькнула залитая разноцветными лучами сцена, красавица в платье с длинным подолом, красавец в распахнутой сорочке и с обнаженной саблей в руке, брызжущий кровью бык, счастливое лицо тореадора, ликующие толпы, долговязый всадник в латах и с копьем наперевес… И все это на фоне простоватой Вовушкиной физиономии.

– Он звонил из автомата, там народ собрался, очередь… Уточнил наш адрес и повесил трубку, – виновато проговорил Вадим Кузьмич. – Не мог же я сказать, что…

– А где, говоришь, он был до этого? – спросила Наталья Михайловна, не отрывая глаз от картофельных очисток.

– В Пакистане.

– Да-да… Я вспомнила.