Фотография в профиль

— Видите ли, меня неожиданно осенило, каким образом можно очень быстро выяснить, водит ли этот Врублевский нас за нос, или же мы действительно наблюдаем феноменальное сходство между ним и тем гестаповцем. Если бы его сфотографировать да определить ещё размеры черепа, то лаборатория криминалистики, проведя соответствующий анализ, могла бы дать заключение; чем отличается Врублевский от человека, изображённого на снимке, или же удостоверить, что фотографу позировала одна и та же личность.

— Изумительная идея, пан меценас! — рассмеялся Немирох. — Сердечное спасибо за ваш прекрасный совет, но вы с ним несколько запоздали, поскольку наши специалисты именно в эту минуту приступили к такой работе.

В трубке раздался громкий хохот.

— Вижу, что не ошибся, направив Врублевского прямёхонько к подполковнику Качановскому. Передайте ему от меня сердечный привёт.

— Непременно передам. Ещё раз огромное спасибо за то, что вы нас не забываете. Надеюсь, вы, пан меценас, как-нибудь выберете минутку, чтобы заглянуть ко мне. Для такого дорогого гостя, как вы, у меня всегда припасён напёрсточек виньяка. До скорого свидания.

— Нет, вы посмотрите, что происходит! — воскликнул Качановский. — Какая неслыханная наглость! Каждый адвокатишка будет меня учить, как вести следствие. А ты ещё рассыпаешься в любезностях перед этим сивогривым плейбоем. Просто уму непостижимо! Впервые почти за тридцать лет службы в милиции встречаюсь с таким хамством.

— Прежде всего, меценас Рушиньский не какой-нибудь адвокатишка, как ты изволишь его величать, а один из самых лучших и известнейших юристов во всей Польше, — засмеялся Немирох. — Объективности ради позволю себе заметить, что он не раз и не два оказывал милиции весьма ценные услуги, не говоря уж о том, что, выступая в суде и сражаясь с прокурором, он не в меньшей степени защищает законы и справедливость, чем его противник. Если следствие совершает ошибку, от чего мы временами не застрахованы, задачей адвоката является её исправление.

— Хорошо, хорошо…

— А кроме того, не ты ли несколько минут назад заявил, что Рушиньский не разбирается в криминалистике и не имеет ни малейшего представления о новейших методах исследований? Когда же адвокат подсказывает нам, из самых лучших побуждений, правильный способ решения этой задачи, ты впадаешь в беспричинную ярость. Тебе, подполковник, следует быть более последовательным и объективным.

— Без задней мысли этот хитрец ничего до делает. Сначала он присылает ко мне Врублевского, затем звонит тебе и даёт правильные советы, но конечная-то его цель состоит в другом. Потом он будет всем рассказывать, в особенности знакомым офицерам милиции, что Качановский не сумел докопаться до сути дела и только благодаря помощи гениального адвоката милиция была спасена от очередного конфуза. Это и младенцу понятно. А ты ведёшь себя с ним как жирный карп, который радостно заглатывает наживку на крючке.

— А что, по-твоему, мне оставалось делать?

— Надо было сказать Кристине, что тебя вызвали в. главную комендатуру или что ты проводишь совещание и не можешь сейчас говорить с ним.

— Ты начинаешь меня утомлять своими, бесконечными спорами с адвокатом.

— Как прикажешь понимать? — Качановский почувствовал себя уязвлённым.

— Не будем попусту тратить время. Через минуту я действительно должен ехать в главную комендатуру, а ты созывай своих специалистов и принимайтесь за Врублевского.

— Слушаюсь, гражданин полковник! — Качановский вскочил со стула и вытянулся по стойке смирно.

— Кругом — шагом марш… чокнутый!

Процедура обследования Врублевского заняла около двух часов. Милицейский фотограф сделал несколько десятков снимков его головы с разных позиций, а врач определил размеры черепа, не забыв также произвести тщательный осмотр тела. После этого инженера отвели в кабинет подполковника.

— Поздравляю, — сказал Качановский, — первый экзамен вы успешно выдержали.

— Не понимаю.

— Все члены СС имели татуировку этой аббревиатуры в самых разных, местах на теле. Иногда под мышкой, нередко за ушами, даже приходилось встречать эсэсовцев, у которых наколка этого отличительного знака была на веке глаза. Несмотря на тщательный осмотр, врач не обнаружил у вас татуировку этих двух букв. Правда, после войны многие бывшие гитлеровцы избавились от этого знака принадлежности к СС хирургическим путём, но после такой операции обязательно должен остаться шрам. На вашем теле предостаточно всяких шрамов, и тем не менее доктор Трояновский считает, что они появились в результате полученных ранений, а не операции, к которой вы могли прибегнуть, чтобы ликвидировать татуировку,