Фотография в профиль

— Нет, я знал только клички. Да и их, впрочем, почти забыл. Возвращаясь к рассказу о злоключениях, выпавших на мою долю, должен заметить, что поручик Рысь отнёсся ко мне очень сердечно. Он отсоветовал пробираться в Люблин без документов, считая, что там гитлеровцы сразу обратят на меня внимание из-за моего внешнего вида. Моя одежда превратилась в лохмотья, а что касается личной гигиены, то я почти забыл, как пахнет мыло. Командир пообещал, что через своих связных уточнит у моих родственников, смогут ли они мне помочь, а пока распорядился зачислить меня в свой отряд. И действительно, вскоре пришёл ответ из Люблина, в котором сообщалось, что такие-то Врублевские в городе проживали, но накануне войны выехали в неизвестном направлении. Никто из соседей не знал их нового адреса. Между прочим, добавлю, что и после войны мне так и не удалось найти кого-нибудь из своей родни.

— А товарищей по партизанскому отряду вы искали?

— Поручик Рысь погиб два месяца спустя после моего прихода в отряд во время операции по минированию железнодорожных путей. Наш отряд был реорганизован, появился новый командир. Обеспеченность оружием заметно улучшилась, и мы стали участвовать в различных боевых действиях. Неоднократно выходили С боями из окружения. Знаете, как бывает в партизанском отряде: кто-то гибнет, его место занимает другой — и всё начинается сначала. Мне, признаться, всегда везло, из всех стычек я выходил целым и невредимым. Затем мы передислоцировались в яновские леса. Там действовали крупные партизанские силы: советские отряды, формирования Армии Людовой[5]

и Армии Крайовой. Гитлеровское командование задумало ликвидировать эти очаги сопротивления. Против них были брошены крупные подразделения СС, жандармерий и вермахта, которые окружили всю их территорию. Аковцам и русским после двухдневных боёв удалось пробиться с тяжёлыми потерями сквозь опоясавшее нас кольцо вражеских войск. Но затем руководство АК отказалось сотрудничать с другими партизанскими группами, и мы оказались предоставлены самим себе. Этим не преминули воспользоваться гитлеровцы, и вскоре нам пришлось испить горькую чашу страшного поражения. Разрозненные партизанские группы безуспешно пытались пробиться сквозь болота, и там, в топях, их добивали озверевшие эсэсовцы.

— Это известный военный эпизод. Бои в яновских лесах и на Порыто-вой возвышенности хорошо описаны в литературе.

— Вы правы. Я тоже читал подробнейшие описания тех боёв. После разгрома нашего отряда мне с двумя боевыми товарищами просто по счастливой случайности удалось отыскать среди болот небольшой кусок суши, на котором мы просидели в кустарнике целую неделю, страдая от голода и холода. Облава, к счастью, обошла нас стороной, хотя гитлеровцы завезли даже собак, специально натренированных для вылавливания беглецов. Один из моих друзей не выдержал испытаний и тяжело заболел. Мы не смогли спасти его от смерти.

— А какова судьба второго?

— С ним вместе мы дождались момента, когда нас вызволили из беды. И опять же вместе в Люблине сразу вступили в Войско Польское.

— Вы, конечно, не забыли фамилию своего товарища?

— Да, я её помню, но он погиб при высадке десанта на Черняковском плацдарме. Понтон, на котором он плыл, накрыло шрапнелью. Лишь единицы, доплыли тогда до берега. Теперь-то вы видите; пан меценас, в каком по-истине безнадёжном положении я нахожусь.

— В самом деле, удивительное стечение Обстоятельств.

— Вы продолжаете мне не верить. Вы как-то забываете, что за годы войны погибло несколько миллионов поляков и в подобной ситуации мог оказаться не один я, а многие мои сограждане, причём не обязательно где-то у чёрта на куличках, но и в самой Варшаве.

— Но не у каждого из них есть такое родимое пятно на щеке.

— Оно у меня с самого рождения. В нашей деревне шутили, что мать, должно быть, «положила глаз» на хорошенькую гусеницу, которая путешествовала по капустному листу.

Мечислав Рушиньский вновь протянул руку к лежащей на столе книге и раскрыл её на странице со злополучной фотографией.

— У гестаповца на снимке родимое пятно абсолютно такое же, как у вас. Я уж не говорю о том, что бросается в глаза невероятное сходство.

— Вот это-то больше всего и, ужасает меня!

— В данной ситуации, — сказал адвокат, разводя руками, — могу лишь повторить то, что уже сказал: необходимо обратиться в милицию. Ничем больше помочь вам не могу.

— Мне нелегко принять такое решение.

— Думаю, что вы и так немногим рискуете. Если о вашей истории ещё не уведомили прокурора или варшавскую комендатуру милиции, то можете не сомневаться, что это будет сделано в самые ближайшие дни. Тот, кто вас разоблачил и оставил на вашем письменном столе эту книгу, обязательно выполнит и свой гражданский долг, сообщив властям о скрывающемся в столице военном преступнике

— Я не преступник!