Фоторобот в золоченой раме

Присели на лавочку. Платов объявил, что ведёт дело Левицких и на две поддельные картины Сурин давал положительное заключение.

– Да, видел я эти картины. Подобраны на редкость профессионально. У этих мошенников великолепный консультант. Понимаете, тот период – это очень похожие художники. Де ла Кур, Киселёв, Шишкин, германские живописцы – это одна школа, схожая манера исполнения. Порой разнятся только подписи. А в арт-бизнесе цена подписи – как в чековой книжке. Я закурю? – Сурин вынул потёртую старую трубку и тщательно раскурил её.

Потом продолжил:

– Я консультант по русской живописи большинства музеев. И дал за свою жизнь тысячи заключений. Я никому не отказываю посмотреть картину – это как глаз у снайпера, постоянно в тренировке нуждается. И деньги я всегда по минимуму брал, а за некоторые экспертизы ничего не получал – тут спортивный интерес. Но я всех владельцев картин предупреждаю, что оцениваю только манеру живописи. У меня нет рентгена, я не провожу технологические исследования.

– То есть гарантии вы не даёте. – Платов слегка улыбнулся, вспомнив анекдот: «А у вас есть гарантия, что это подлинный Шишкин?» – «Есть. Аж на три года».

– Не даю… Когда произошёл этот прискорбный случай, я осознал всю запущенность этой проблемы. Все картины, на которые даю заключение, я фотографирую. Поднял эти фотографии и сравнил их с изображениями вещей, которые выставлялись на торги на западных аукционах. Ну и…

– И увидели поразительное сходство, – хмыкнул Платов.

– Да. Многие вещи были теми же самыми, только подписи разнились.

– Много?

Сурин потупился и произнёс:

– Пока около двухсот.

– Диапазон цен?

– Самые скромные – пятьдесят-сто тысяч долларов. Те, что получше, – до миллиона-двух… Понимаете, это же международная мафия! Сюда все втянуты – аукционы, контрабандисты, дилеры. Они опасны. Они уничтожают целые пласты западной культуры и пишут несуществующую историю искусства. Это вандалы!

– Кто этим занимается?

– Кто подделывает – не знаю. А продавцы – это Акопов, Омаров, ещё тьма народу. Они все друг друга знают, общаются. Вандалы, говорю вам. Варвары.

– Можно ознакомиться с результатами ваших изысканий?

– Для вас сделал, – Сурин протянул флеш-карту.

Платов кинул флешку в портфель, и у него было странное ощущение, будто тот потяжелел. Оно и неудивительно. В портфеле теперь лежала бомба. Бомба, которая испарит десятки миллионов долларов…

* * *

Наконец свершилось. Карточка выставлена, дело «по факту мошеннических действий в отношении гражданина Кононенко Э. А., причинивших ущерб в особо крупном размере, то есть по признакам преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК РФ», возбуждено. Но до реализации пока далеко. Следачиха возилась с санкциями на обыск по местам жительства фигурантов. Процедура эта долгая, нудная и волокитная.

Перед самой реализацией посыпались сюрпризы. Носорог съехал с городской квартиры. Пришлось разведчикам тянуть его от работы до адреса – теперь он обитал в крутом коттеджном посёлке в ближнем Подмосковье.

– У нас нет времени выписывать туда обыск, – объяснила Лукашкина на очередном совещании следственно-оперативной группы.

– То есть в коттедж мы не войдём? – нахмурился Шведов.

– Конечно, могу попытаться получить постановление, – затянула Лукашкина с таким видом, что стало ясно – ничего она не сделает. – На неотложный обыск не надейтесь. Нам их запретили проводить…

Градус нервозности повышался. В четверг Платову, развалившемуся в своём уютном кожаном кресле в кабинете на Петровке, позвонил Шведов и сообщил:

– Левицкие куда-то делись…

– Это как?

– Слиняли. Свинтили. Лыжи навострили. В общем – исчезли в неизвестном направлении, растаяли, как утренний туман.

Выяснилось, что Левицкие обрубили все телефоны. По месту жительства и в галерее на Остоженке не появлялись. Платов отправился на Житную.

– Вот же стручки, – покачал головой Шведов, пожимая руку своему товарищу. – Сейчас со своей шенгенской мультивизой возьмут билет до городу Парижу – и ищи ветра в поле.

По базе данных «Розыск-Магистраль» билетов фигуранты не брали, но база неполная. Получить от погранцов информацию не удалось.

Мобильные телефоны Левицких молчали уже третий день. Стационарные телефоны в галерее и на квартире тоже молчали. В общем, были полные непонятки. Зато Носорог был на месте и с утра до ночи трещал по телефону о «списках Сурина».

Антикварная среда кипела. «Список Сурина» ждали, как Откровение Иоанна Богослова, описывающее конец света. Антикварные дилеры справедливо полагали, что его опубликование будет для них локальным армагеддоном.

Между тем стали появляться отдельные картины из этого списка. Ходили по рукам ксерокопированные бумаги. Каким путём попадали к антикварам – неизвестно, но они были. И страсти начали переходить уже в конкретные дела.

В час ночи, когда вся семья уже спокойно спала, Платова разбудил телефонный звонок.

– Кому не спится в ночь глухую? – пробурчал Платов, хватая телефон.

– Это я, друг мой, твоя совесть, – донёсся возбуждённый голос Каца.

– Йосик, ты садист или диверсант? Не слышал, что будить людей среди ночи опасно?