Фраер вору не товарищ!

— Да ладно тебе, Сергеич! — Груздь со злостью отбросил окурок. — Никто твой закон уже не читает. Мы туда первые пришли, вот и весь закон. Хочешь поперек идти, столкнемся лбами. Кто пойдет дальше, будет решать сила.

— Я старше тебя, Валер. И знаешь, уже не хочу крови. Нагляделся и напускался. А ты ещё молодой. Тебе меня не понять. Ты готов идти по трупам. Но я не такой слабак, как тебе кажется. У меня сила есть. Не кулаки, хотя и это найдем. Я тебя смести могу в один момент. Сам не заметишь, как в канаве окажешься с дыркой в башке. Я тебе не угрожаю, пойми. Я предупреждаю. Но я не хочу этого. У меня есть другая сила. Одно слово скажу, и тебя уберут. Будешь грузчиком работать. Все! Больше ничего не дадут. Не лезь против закона.

— Плевал я на твой закон! — окрысился Груздь. — Этот район ничей. Туда никто раньше не совался. Рабочий квартал. Одна нищета живет. А мы этих ребят давно пасли. Так что они наши пасынки. А твоих костоломов они знать не знают.

— А Черновца тоже ты пас? — взорвался Махров. — Может, и бабки ему давал на раскрутку? Может, ты его от разных собак охранял, которые его за задницу кусали? Он мне всем обязан. Если бы не я, его бы смели давно.

— Слушай, Сергеич, — усмехнулся Груздь, — ты какой-то сегодня чумовой! Кто на тебя наехал, скажи? Я ему сам морду набью! Чтобы я на твоего Черновца вонючего наезжал? Да ты чё в самом деле!

— А зачем сегодня приканал к нему в салон? На голых баб посмотреть, что ли? Или вдруг стал модами интересоваться?

Груздь улыбнулся и похлопал Махрова по плечу. Махрову эта фамильярность не понравилась, и он скинул его руку, отодвинулся подальше. Валера усмехнулся.

— Стареешь ты, Сергеич. Мнительный стал. Юбилей у меня на носу, тридцать пять стукнет скоро. Я Черновцу твоему костюм заказал пошить. А он сразу жаловаться побежал! Ну и ссыкун! Не уважаю я таких людей трусливых. Ты уж не обижайся, Сергеич. Но таких людей учить надо. Я твою долю брать не буду. Он мне мою платить будет.

Лицо Махрова скривилось от раздражения. Куда этот пацан лезет? Неужели хочет бойни? На закон наплевал, на отцов наплевал, на него, Махрова, тоже плюет. Это переходит все границы дозволенного! Должны быть у них свои законы поведения или нет? Кто они, в конце концов, организованная преступность или свора дворовых собак, дерущаяся из-за куска мяса. Что, опять нужно затевать свару? Ну даст он отмашку Витьку на бой и такое начнется. Он посмотрел на своих ребят, стоявших вокруг Боксера, перевел взгляд на бойцов Груздя. Рыжий Чекунь что-то говорил им, размахивая руками. Молодые ребята, ещё пожили бы свое. Перебьют друг друга из-за капризов этого ублюдка. Почему-то смерть стала вызывать у него отвращение. Не своя смерть, чужая. Своя закономерна и неизбежна. Глупо подыхать в канаве, но время и место выбирать не приходится. Нет, чужая смерть отвратительна, вот что противно. Как представил себе, что половина этих ребят попадает с кровавыми дырками, не по себе стало. Но успокаивать Груздя надо. Любым способом. Если все же мирным не получится, придется применить самый радикальный. Пуля киллера успокаивает быстро и надежно. Всех без разбора. Одного уже успокоила.

— Слышал, Горбунка моего мочканули? — спросил он.

— Слыхал. Двое залетных. Теперь никого не найдут.

— Как думаешь, кто его заказать мог?

— Никак не думаю, Сергеич. Понятия не имею. Даже не предполагаю.

— Ладно, все. Черновца оставь в покое. Я с ним сам как-нибудь разберусь. Если на него наедешь, значит, на меня наехал. Тогда мир кончился. Будет война. А я не хочу людей терять. Ни своих, ни твоих. Договорились?

Валера курил и задумчиво глядел в сторону. Можно и договориться для понта. Чего не договориться? Пускай старый успокоится. А завтра опять наехать. Бурый не выдержит и устроит разборку. Тогда считай, ему конец. У него, Груздя, бойцов в два раза больше. Если половину положит, вторая половина все равно останется. Да ещё где-нибудь молодняк наберет. Вон сейчас сколько ребят по улицам болтается, не знает, чем заняться. Зато он будет хозяином в городе. Надоел ему этот Бурый. Вечно под ногами мешается. Он улыбнулся и посмотрел на Махрова.

— Ну, что ж, договорились, Сергеич.

На том они и расстались. Разобрались по машинам, и через минуту у памятника Лысому уже никого не было, а только ветер гонял опавшую листву.

Глава 5