Фраер

Я предусмотрительно обрил голову ещё за две недели до этапа. Поэтому курил, прикидывая свои шансы, без потерь пронести в зону баул с вольными шмотками.

Все привезённые с собой вещи нужно было сдать в каптерку, а взамен получить зэковскую робу. Мозги мои усиленно работали в этом направлении. Внезапно в конце коридора я увидел молодого парня, препирающегося с банщиком. Я мотнул головой. Парень подошёл ко мне.

— Ну?.. Говори.

— Сидор с вещами пронесёшь в отряд? А я после карантина зайду. Сочтёмся.

— Запретное в бауле есть?

— Нет.

— Ну тогда давай, потом зайдёшь в инвалидный. Спросишь Виталика.

Пока я наводил движения, мои коллеги со свежеобритыми головами сидели на корточках и тоскливо плевали на землю.

Лысины и унылые взгляды делали их похожими на древних мыслителей.

После бани, получив робу мы направились в карантин, где предстояло в течение недели привыкать к местным условиям. Потом должно было состояться распределение в отряды.

* * *

Двор лагеря на первый взгляд похож на унылый больничный двор.

Тянутся одноэтажные длинные бараки, окружённые решётками локалок. Отсвечивают покрашенные известью стены.

Ни деревьев, ни зелени, ни цветов. Лишь закатанная в асфальт земля.

Двор почти всегда абсолютно пуст. После утреннего просчёта все локалки закрываются на замок. Лишь каждые два часа на вахту несутся краснополосники. За опоздание на отметку вполне можно попасть в кандей.

Идут в столовую бригады работяг. Походкой старшего офицера важно шагает по своим козлячьим делам какой-нибудь заключённый, из числа вставших на путь исправления.

— Сука СВПешная! — шипят ему в след зэки, — блядина мусорская!

Вязаные не обращают на них никакого внимания. Горделиво несут на рукаве повязку цвета революционного красного знамени.

* * *

Во всём постсоветском арестантском сообществе существовало деление на касты — «масти». Словечко «масть» закрепилось в жаргоне во время «сучьей войны», когда «воры» и бывшие штрафники резали друг друга.

Война закончилась, а масти остались.

Французы Франсуа Гизо и Огустен Тьери ещё в XVII–XIX веках пришли к выводу, что каждое общество делится на социальные классы, или общности, которые по своей сути являются антагонистическими, то есть постоянно враждующими между собой по причине противоположности их интересов. Эти же французы предсказали неизбежность вооружённого столкновения.

Впоследствии Карл Маркс, размышляя об этом в библиотеке Британского музея, понял всю перспективность этой темы и на основании уже имеющегося исследования быстренько слепил «Манифест коммунистической партии» и «Капитал».

Бородатый мыслитель дал в руки антагонистам всего мира бессмертное классовое учение, согласно которого антагонистические классы до сих пор не симпатизируют друг другу.

В лагере были две социальные общности — блатные и козлы. Все остальные считались прослойкой — фраера, мужики, обиженные.

В нашей зоне правящий класс — козлы. Это добровольные помощники администрации из числа осуждённых. Нередко их по-старому кличут-«суками» или вязаными. Никто точно не знал, откуда пошло это слово.

Может быть от того, что они носили на рукавах повязки. А может быть делался намёк на то, что весь актив был повязан с администрацией лагеря.

Блат же, наоборот, это оппозиция режиму, жёсткая и непримиримая. Чёрная масть, признающая и чтящая только тюремный закон! Не сотрудничающая с властью, не работающая в зоне и не прогибающаяся под администрацию.

Призвание блатных было в том, чтобы страдать и защищать интересы братвы.

Для этого большую часть своего срока должны были проводить не на шконке, а в штрафном изоляторе, БУРе, на крытой. Но это в теории. На практике всё было иначе.

Блатных было немного. В каждом отряде человек по десять — пятнадцать, не более.

Как правило большинство из них были самой обычной средней комплекции.

Но они чувствовали за собой право на применение силы, право на собственное я. И этим правом охотно пользовались, выбивая своё. Положенное! Воровское! Блатные не только брали на горло, но и охотно пускали в ход кулаки, а то и подручные материалы — куски железа, табуретки, заточенные ложки.

И везде они жили, стараясь занять лучший угол в бараке. Вырвать лучший кусок. Кидаясь в драку друг за друга, если что-то случалось. Их сила была в том, что они были коллективом, в отличие от серой разрозненной мужичьей массы, где каждый был сам за себя.

Были среди них и люди по настоящему интересные, сильные, умеющие спокойно и расчетливо рисковать. Относящиеся к жизни с каким-то особым цинизмом. Таких было немного, но они были.

Основная же масса состояла из приспособленцев. Декларировала одно, совершала другое.

Козлы своих намерений по крайней мере не скрывали. Как правило это были бывшие блатные, перековавшиеся в активисты. Или спортсмены, переквалифицировавшиеся в рекетиров и бандитов.

Эти не фарисействовали. Жили по принципу — «ты умри сегодня, а я умру завтра». Соответственно и поступали, открыто сотрудничали с администрацией, всячески щемили и притесняли мужиков.