Фрагменты

— Не стоит и дальше испытывать судьбу, — возразила Кесслер. — Если есть какой-нибудь способ синтезировать лекарство без применения военной силы, мы должны сделать для этого все возможное. Если мы спровоцируем Партиалов...

— Мы уже переступили эту черту! — сказал Вульф. — Вы слышали рапорты: суда Партиалов замечены у Северного Побережья, их корабли патрулируют наши границы...

Публика начала еще более возбужденно шептаться, и Сенатор Хобб перебил говорящего:

— Не самое лучшее место обсуждать эту информацию.

Маркусу показалось, будто его ударили под дых: Партиалы патрулируют пролив.

Одиннадцать лет они почти не покидали своих территорий, разве что предпринимали молниеносные разведывательные миссии, подобно той, что совершила Херон, но делали это всегда скрытно — люди об этом даже не подозревали. А теперь Партиалы открыто патрулируют границу.

Маркус осознал, что его рот открыт, и крепко сжал зубы.

— Люди должны знать, — сказал Вульф. — Они в любом случае узнают — один из кораблей подойдет слишком близко, и его увидит каждый фермер Северного Побережья. Из известного нам можно заключить, что некоторые Партиалы уже сошли на наш берег. Наша береговая охрана ни в коем случае не безупречная.

— Значит, наша холодная война распаляется, — сказал Скоусен. Он казался посеревшим и высохшим — будто был трупом с дорожной обочины. Помедлив пару мгновений, он сглотнул и опустился — почти рухнул — на свое место.

— Если позволите, — произнес Маркус и понял, что в какой-то момент поднялся на ноги. Он опустил глаза на свою папку, раздумывая, что с ней сделать, затем просто закрыл и стал держать перед собой, будто бы надеялся, что она послужит ему броней. Он посмотрел на членов Сената, размышляя, была ли Херон права: мог ли один или несколько из этих людей быть агентом Партиалов. Осмелится ли он говорить? Может ли позволить себе промолчать? — Прошу прощения, — снова начал он. — Мое имя — Маркус Валенсио...

— Мы знаем, кто вы такой, — сказал Товар.

Маркус нервно кивнул.

— Я считаю, что обладаю б ольшим опытом нахождения на территории Партиалом, чем кто-либо еще в этой комнате...

— Именно благодаря этому мы и знаем, кто вы, — сказал Товар, взмахивая рукой. — Представляться — излишне, переходите к сути.

Маркус сглотнул, и внезапно забыл, из-за чего вообще поднимался; ему показалось, что нужно было что-то сказать, но он не чувствовал себя тем, кто должен был это делать. Он даже не знал, что именно нужно было сказать. Он оглядел комнату, всматриваясь в лица собравшихся здесь специалистов и политиков, задаваясь вопросом, кто из них был предателем и был ли вообще такой.

Он подумал о Херон, о ее поисках Нандиты и понял, что единственный здесь знал достаточно, чтобы сказать хоть что-нибудь. Был единственным, кто слышал предупреждения Херон. «Мне просто нужно придумать, как выразить все это и самому не показаться предателем».

— Я хочу сказать, — в конце концов произнес он. — Что Партиалы, которых мы встречали, проводили эксперименты. У них кончается «срок годности» — они все скоро умрут — и они желают излечить это так же сильно, как мы хотим излечить РМ. Даже, возможно, сильнее — они вымрут раньше.

— Мы знаем о «сроке годности», — сказала Кесслер. — Это было лучшей новостью за последние двенадцать лет.

— Не считая лекарство от РМ, — быстро вставил Хобб.

— Это вовсе не хорошая новость, — сказал Маркус. — Этот их «срок годности» перебрасывает нас с раскаленной сковороды... в жерло вулкана. Умрут они — погибнем и мы. Нам нужен их феромон, чтобы излечиться самим.

— Поэтому мы и пытаемся выделить его искусственным путем, — сказал Вульф.

— Но ничего не получается, — сказал Маркус, показывая сенаторам свою папку. — Мы могли бы несколько часов перечислять вам все, что испробовали, и причины неудач, но вы бы все равно не поняли научную сторону вопроса — пожалуйста, не примите это за оскорбление, — но смыла в перечислениях нет: ничто из испробованного нами не сработало. «Почему» оно не сработало не так важно. — Маркус опустил папку на стоящий за ним стол и снова повернулся к сенаторам. Их молчаливые направленные на него взоры заставили его внезапно почувствовать легкую тошноту, и молодой человек скрыл ее улыбкой. — Не нужно аплодисментов, плохие новости у меня тоже есть.

Товар поджал губы.

— Не знаю, что такое вы собираетесь сказать, что превзойдет первую часть вашей речи, но я в нетерпении услышать это.

Маркус почувствовал, что на нем сосредоточилось внимание всей комнаты, и подавил в себе желание произнести еще одну остроту. Они вырывались у него непроизвольно, когда он нервничал, а сейчас он волновался больше, чем когда-либо. «Не я должен делать это, — подумал он. — Я медик, не оратор. Не участник дебатов. Не лидер, не...

...Я не Кира. Это ей следовало бы быть здесь».

— Мистер Валенсио? — подал голос Сенатор Вульф.

Маркус кивнул, решившись.