Фрай Уэнсли – экзорцист

Нечисть на время замерла, прислушиваясь к ритуальному бреду святого отца, поначалу она слушала, потом завыла, как гиена, но в следующий миг, глаза наполнились адским жаром, вспыхнули двумя огнями в темноте и вой стал напоминать надрывистый хрип и дым повалил из ноздрей. Теперь адский посланник разозлился не на шутку.

Перестав выискивать способ выпить кровь жертвы, просто захотел убить преподобного Уэнсли, потому что, тот зацепил нечто грандиозное — струну, которая удерживала его в этом теле, и теперь струна рвалась и бес должен был покинуть тело. Уэнсли одной рукой держал впереди себя нательный крест, другой — пытался нащупать дверную ручку. Удача!

Вожделенный предмет послушно закрутился в его руке, рывок, вылет, хлопок и демоническая сущность по ту сторону двери. Уэнсли едва сдерживает монстра, что рвется к нему. Драматизма сцене добавляет кромешная тьма, священник читает молитвы, ответом ему служит разъяренный рык бесовской силы. Сцена в театральной пьесе приукрашена была бы органной музыкой, стуком по железу и завыванием дворовой собаки. Из-под двери клубнями бы сочился дым и вспыхивал красный свет. Но в этот момент рядом не плясали переодетые и воображаемые черти, а то, что рвалось к Фраю, не произносило грозных речей, оно определенно гадко выло. Пастор терял надежду, взывал к небесной помощи. Если б разверзлись небеса в тот самый момент, он бы не удивился, а только обрадовался, — и строй величественных ангелов трубил в небесные трубы, выступив из тьмы — не обомлел бы от подобного благодеяния, а лишь возблагодарил за помощь. Но ночную пелену не разрывал чудодейственный искристый свет, не пели псалмы. Все, что было здесь — это жуткое нечто, разъяренное и увеличивающее силы. Старые створки уже не выдерживали напора того, что их рвало. Мгновенье, и сам Фрай отлетел в сторону, дверь швырнуло об стенку в нескольких шагах от него. Во тьме снова загорелись красные огоньки, из пасти вырвался рык. Пастор не мог увидеть, как обезображено лицо привратника, но нарисовал в голове достаточно убедительный образ. Чудовище двинулось мерным шагом, путь жертве отсечен, куда ей деваться, а Фрай тоже постарался подняться на ноги и в последний раз заговорить с чудовищем:

— Мистер Хопкинс, если ваша душа захвачена бесом, умоляю, не поддавайтесь. А ты, нечистый — изойди из тела страждущего, ибо на то воля Божья…

Его нога за что-то зацепилась — это кочерга, да-да, а ведь он ее бросил еще в той комнате. Быстро подняв с пола нужный предмет, пастор опять взмолился к Богу:

— …К тебе, Боже, милостивый обращаюсь, раб твой покорный, если телу суждено умереть в сей час, позаботься о душе, ибо верую в Тебя и преклоняюсь пред твоим величием, — на мгновенье новоиспеченный священник закрыл глаза, пытаясь опомниться.

Тварь приблизилась вплотную, облизала клыки змеиным языком, попыталась когтистыми руками вцепиться пастору в шею. И вот Фрай, схваченный за горло, безвольно повис в воздухе на уровне морды нечисти, а тот, вкушая каждую минуту страха, сценически растопырив пасть пошире и с адским хохотом вознамерился размозжить пастора, как желе. И тут Фрай вспомнил про кочергу, будто это ритуальный нож, другой мысли в его голове просто не было.

— Изойди, нечистый… — хрипел он, и тяжелый металлический предмет вонзился в нечисть сбоку. Бесовское отродье на миг потерялось, всматриваясь в железяку, торчащую в боку, потом отбросило Фрая так, что тот перелетел почти весь коридор, и попыталось эту самую кочергу из себя вытащить. Не получалось. Оно заревело, подобно раненому зверю, аж уши заложило, и ветер погнал пыль на пастора. Тот поднялся, опираясь об стену, все тело болело, шея ныла, левое запястье тоже. Фрай отступал назад, опираясь, убежать он не мог из боязни и от бессилия, язык ему не повиновался, в горле пересохло, жажда мучила, будто он в пустыне побывал. Да и тьма не позволяла ничего увидеть, кроме страшных огоньков в другом конце коридора. Нечисть снова схватилась за кочергу, как-то сильно она вошла в нее. Уэнсли подивился своей силе, подступающую слабость он разорвал словами, которые лились через ватный рот:

— Изойди дух нечистый, из раба божьего Хопкинса, ибо его тело тебе не принадлежит.

Вернись в пекло, ибо только там твое место. — Эти слова звучали шепотом, сипло, а потом сморенный пастор присел, а в другой стороне коридора, наступила тишина. Занавес опущен.

ГЛАВА 3. Рассказывает о посетителях

Солнце не могло озарить темный коридор через узенькое окошко первого этажа, в холле и предполагаемой гостиной так же стоял полумрак. Неподалеку послышался звон колоколов, что находились близ ратуши. Отбивали девять раз. Это были своеобразные часы, звонить начинали с шести утра и до девяти вечера каждый день в любую погоду.

Этим занимался особый человек, живущий поблизости и постоянно сверяющий время.

Площадь потихоньку наполнялась людьми, как актерами на сцене. Пока что они суетились, создавая атмосферу городской жизни: разговаривали, делились новостями.