Фрактал. Осколки

– Ну ты и напугал меня, чертяка. И часто такое у тебя бывает? – спросил я.

Видимо, Рома ещё не пришёл окончательно в себя, поэтому жена-спасительница пояснила:

– А всегда, когда этот дуралей нарушает режим.

Тогда мне стало понятно, почему Ольга сопровождает Рому во всех поездках и вообще не отпускает его от себя. Через три дня я с сожалением простился с друзьями, и, обменявшись со мной координатами, они укатили. Мы остались со Славиком вдвоём коротать наше вынужденное существование в этом заведении.

Во второй декаде ноября в горах стало холодать. Мой день рождения, 21 ноября, я решил отметить в очень узком кругу в кафе в Ялте. Туристический сезон закончился, большинство приличных заведений закрылось, и я заказал столик в самом уютном заведении, которое ещё функционировало.

Нас было четверо: Славик, мой сосед Кэп, я и Валя Лутова. Я долго сомневался, приглашать её или нет. Боялся отказа. Но она с радостью согласилась. Правда, я успел заметить какую-то неуловимую тоску в её прекрасных глазах. Мы сидели вчетвером в практически пустом кафе. На лечении мы не пили, но сегодня решили нарушить традицию и взяли триста граммов водки, ну и, конечно, всевозможные закуски. Потихоньку выпивали, закусывали, ребята говорили тосты.

Позже заиграла музыка, и певец, подражая Валерию Золотухину, запел песню из кинофильма «Земля Санникова»: «Есть только миг, за него и держись…». Пел он довольно прилично, и вдруг в середине исполнения Валюха в рыданиях бросилась мне на грудь, в буквальном смысле слова заливая мою рубашку слезами. Я был в недоумении, пытался, как мог, её успокоить и выяснить причину такого поведения. Она не унималась. Я почти насильно влил ей рюмку водки и отпаивал её водой.

Когда мои смущённые ребята оставили нас объясняться, всё стало ясно. Она была больна ТБЦ, и давно, от осмотров уклонялась, боясь потерять работу, но вчера был плановый осмотр, который контролировал непосредственно главврач, он дал указание найти её и доставить на обследование. Диагноз был ужасным. Неизлечимая, четвёртая, слишком запущенная форма ТБЦ. Жить осталось недолго.

Я был в ступоре: девочке двадцать два года, и её жизнь, которая фактически только началась, может оборваться в любой момент. Мероприятие закончили в молчании. Пацанам я ничего не сказал, но они догадались, что произошло что-то неординарное.

Через месяц Валюши не стало. Этого светлого человечка с необъятной отзывчивой душой и искрящейся улыбкой. Она была реальным Стоиком и умерла на боевом посту. На следующий день, после её Ухода, приехали родители и забрали тело, чтобы предать его земле где-то в глухой деревеньке под Ростовом. Мы не смогли даже проститься по-христиански.

Мир для меня померк. Первый человек, которого я встретил по прибытии сюда, первый человек, у которого оказалась родственная душа, ушёл из жизни навсегда. Своей и моей. Это серьёзно отразилось на моём нервном состоянии, тем более и Славик, моя опора в это время, через месяц вынужден был вернуться в Харьков. Я погрузился в глубокую депрессию с размышлениями о смысле жизни и её справедливости.

Много лет спустя, уже в наше время, я смотрел по ТВ интервью Андрея Караулова, которое он брал у первого Президента Азербайджана Гейдара Алиева. Последний в советские времена возглавлял КГБ союзной республики, затем был её первым секретарём ЦК Компартии, встречался с ведущими мировыми лидерами, включая президентов США. Являлся членом Политбюро ЦК КПСС, был обласкан правящей властью и так далее. На вопрос А. Караулова «Гейдар Алиевич, что вы думаете о Жизни?» Гейдар Алиевич, медленно мешая ложечкой чёрный чай в подстаканнике, устремив взгляд на этот процесс, выдержал долгую паузу и ответил: «Эх, Андрюша, жизнь несправедлива».

Я был удивлён. Прошли долгие годы, и много испытаний преподнесла мне жизнь, было много и хороших моментов, но только спустя десять лет я постиг глубинный смысл слов, сказанных Гейдаром Алиевым.

Сейчас же, оставшись один на один со своей болезнью, понеся первую утрату, если и не близкого по крови мне человека, то по духу точно, я растерялся. Мысли роились в моей голове день и ночь. Мысли и уколы. Уколы и мысли. Как-то под утро, проснувшись от храпа моего соседа Кэпа, я лежал и размышлял: как же мне разорвать этот замкнутый круг. И я решил: начну с ходьбы. Я вообще по жизни ходок, причём во всех смыслах. Но в данном контексте речь шла о реальной ходьбе. Вниз, в город, я уже ходил регулярно, но это была не ходьба, а прогулки, нагрузки не было. А я всегда понимал ходьбу как вид спорта, то есть как спортивную ходьбу. При нагрузке, которую она даёт, моё «серое» вещество начинало генерировать идеи, приходили правильные мысли, даже пара озарений случилась.

И вновь «калейдоскоп» накрыл меня с головой…

Стоики, вторая попытка, 1974 год