Фрактальные узоры

— Это вопрос, на который не можем ответить ни Шелдрейк, ни я. У него есть какие-то соображения в духе витализма насчет энтелехии и прочих свойств, присущих только живым оранизмам… Как бы там ни было, неодушевленную материю невозможно заставить вибрировать на живых частотах. К сожалению, это относится и к трупам, иначе я мог бы возродиться в своем собственном теле. Но в принципе ты рассуждаешь правильно: браслет подавит вибрации всякого, кто к нему прикоснется, и превратит его в еще одну Присциллу Джейн.

— Значит, так ты и воскрес…

— Ну да, — улыбнулся он. — Я ведь все опыты ставил на себе, и свои собственные частоты записал в первую очередь. А когда стал подозревать, что Галина — или Перфидия, как она, похоже, предпочитает себя называть — задумала от меня избавиться, то принял меры предосторожности. Я надел на Тоша этот ошейник уже давно и настроил микросхему так, чтобы кристалл активизировался через семьдесят два часа. Каждые три дня я программу перезагружал, но когда… умер, сделать это было некому, вот Тош и превратился в меня.

— Феликс… если ты подозревал, то почему просто не пошел в полицию?

— А какие доказательства я мог им предъявить? Но самое главное: мое убийство и чудесное воскресение должны было стать идеальной проверкой работы оборудования.

Присцилла Джейн недоверчиво покачала головой.

— Ты что, позволил себя убить, только чтобы получить возможность доказать свои теории, а теперь занял собачье тело и представляешь собой что-то вроде кибернетического оборотня?

— Вот именно. Если снять ошейник или сядут батарейки, я тут же превращусь в старину Тоша. Спасибо ему, что дал мне взаймы свою протоплазму. Его собственный спектр у меня тоже записан, и как только представится случай, я его верну к жизни — разумеется, так, чтобы самому не умереть.

Присцилла Джейн пристально вглядывалась в лицо гостя, потом решительно кивнула.

— Да, ты действительно Феликс…

— Ну слава богу!

— …и ты просто-напросто спятил! Тебе каким-то чудом удалось избежать смерти, но потрясение оказалось слишком сильным. Галина подсунула в гроб куклу или чей-то чужой труп, а тебя заперла, но ты сбежал и…

Феликс снова вздохнул.

— Послушай, Присцилла Джейн, зачем громоздить сложные версии, когда есть простые и убедительные факты. Разве я не понятно объяснил? Ну как тебе доказать… Ага! Ну-ка, расскажи мне еще раз, как ты очутилась в инвалидном кресле!

— Попала в автокатастрофу, когда мне было двадцать лет.

Он снова склонился к компьютеру и защелкал клавишами.

— Я забыл сказать, что база данных морфического поля содержит информацию не только о нынешнем, но и о всех прежних состояниях живого организма. Можно запросто изолировать спектры тебя девятнадцатилетней. У меня тут где-то записано несколько простых алгоритмов поиска. Так, сейчас… Вот оно! Ну да, конечно, нужно только отделить телесные колебания от… душевных, хе-хе. Не становиться же тебе снова двадцатилетней идиоткой, которая мчится на красный свет!

— Эй, погоди! — Присцилла Джейн судорожно сглотнула, прислушиваясь к странным ощущениям. — Феликс, что ты делаешь?

Он выдернул из браслета на ее руке компьютерный шнур.

— Ты что, меня не слушала? Я же все объяснил. Казалось бы, твой опыт работы со мной… Ладно, вставай, у нас еще куча дел!

Присцилла Джейн послушно вскочила с кресла.

И тут же упала в обморок.

3

Инспектор сыскной полиции Грейди Стамбо не имел привычки разговаривать сам с собой. Даже за решеткой в плену у вьетконговцев он посчитал ниже своего достоинства прибегнуть к подобной уловке, хоть это и стоило ему правой руки. И за все последующие двадцать лет полицейской службы ему ни разу не довелось, расследуя бесчисленные уголовные дела, допрашивать самого себя. Однако в деле об убийстве Феликса Рена было нечто особенное, разбивавшее вдребезги все тщательно возведенные барьеры предубеждений.

И сейчас, с привычной ловкостью управляясь с машиной единственной рукой, инспектор ехал к дому Ренов и перечислял вслух странные обстоятельства этой запутанной истории, а также не менее удивительные события, заставившие его спешно покинуть заваленный бумагами стол, за который он было уселся после неудачной попытки вывести нахальную вдову из равновесия.

— Никаких следов борьбы. На теле у Рена ни синяков, ни царапин… Черт возьми, можно подумать, он сам помогал убийце! Во всяком случае, был хорошо с ним знаком, тут нет никаких сомнений. На шприце отпечатки только Рена, но это легко можно устроить. У Стэггерса список судимостей длиной в милю, чуть не всю жизнь провел за решеткой. В Джорджии считают, что жену он сам угрохал, хотя тела не нашли. Стэггерс заявил, что она сбежала, так дело и подвисло… Ну конечно!

Стамбо отпустил руль и хлопнул себя по лбу.

— Какой же я осел! Она и в самом деле сбежала. Ее светлость графиня Балибан, кто же еще! — Он тряхнул головой и поморщился. — А что толку? Все равно по убийству Рена мне им предъявить нечего, никаких прямых улик. А подделка документов и двоеженство — ерунда, детские шалости. Если постарается, то и деньги по завещанию получит. Эх, был бы свидетель…