«Фрам» в полярном море

Все готово для возможной экспедиции или на случай необходимости покинуть судно. Нарты собраны, тщательно осмотрены и подбиты вторыми металлическими полозьями. Шесть нарт для собак тоже готовы, завтра мы начнем постройку каяков на всю команду. Их легко будет перевозить на нартах, в случае если придется возвращаться обратно по льду без корабля. Для начала мы сделаем каяки – каждый на двух человек. Я намерен сделать их 3,8 м длины, 0,9 м ширины и 45 см глубины. Надо сделать шесть таких каяков. Обтянуты они будут тюленьей кожей или парусиной, палуба будет сплошной, с двумя отверстиями для гребцов.

Чувствую, что мы имеем – или, вернее, будем иметь – все необходимое для блистательного отступления. По временам я почти желаю неудачи, решительной неудачи, чтобы мы могли доказать, на что мы способны, и положить конец этой томительной бездеятельности».

«Понедельник, 30 июля. Западный ветер. Западный и потом для приятного разнообразия северо-западный; такова у нас погода ежедневно неделя за неделей. Выходя утром на палубу, я уже не смотрю ни на флюгер на вершине мачты, ни на линь в воде; заранее знаю, что первый указывает на восток или юго-восток, а линь – в противоположную сторону, и что, следовательно, нас несет на юго-восток.

Вчера были на 81°07 северной широты; днем раньше на 81°11 , а в прошлый понедельник (23 июля) на 81°26 . Но это меня больше не занимает; знаю, что рано или поздно наступит перемена – знаю, что путь к славе усеян терниями. Я открыл новый мир: мир животных и растительных организмов, которые кишат почти в каждой луже пресной воды здесь на льду. С утра до вечера, до самой поздней ночи я поглощен микроскопом и ничего не замечаю вокруг.

Я живу с этими крошечными нежными существами в их собственном мире, где они родятся и умирают, поколение за поколением, где они преследуют друг друга в борьбе за существование, ведут свои сердечные дела с теми же чувствами, теми же страданиями и радостями, как и всякое другое живое существо – от микроскопической букашки до человека, – стремясь к самосохранению и размножению.

Как ни горячо борется человек, пробивая себе путь в жизненном лабиринте, но и их борьба, наверное, не менее тяжела; безустанно и беспокойно спешат они туда и сюда, отталкивая друг друга в стороны и отнимая для себя то, что им нужно. А что касается любви, то посмотрите, с какой страстью ищут они друг друга. Всеми нашими мозговыми клеточками мы не чувствуем так сильно, как они, никогда не живем чувством так всецело. Но что такое жизнь? Что значит страдание одного среди всей этой всеобщей борьбы? И эти мельчайшие одноклеточные комочки клейкого студенистого вещества родятся и живут тысячами и миллионами почти на каждой льдине, среди этого беспредельного моря, на которое человек готов смотреть как на царство смерти. Мать-природа обладает чудеснейшей властью производить жизнь везде, даже этот лед для нее плодородная почва.

Вечером в наше монотонное, лишенное событий существование внесено некоторое разнообразие: Йохансен к юго-западу от судна заметил медведя, который, однако, находился вне выстрела. Медведь расхаживал там довольно долго, пока мы сидели за ужином; он был сравнительно близко, но затем, чем-то встревоженный, ушел на восток. Я и Свердруп пустились за ним в погоню, но безуспешно: мешали полыньи; немного погодя поднялся вдобавок туман, и мы после долгого и трудного хождения по льду вынуждены были повернуть назад».

Мир организмов, о котором я здесь говорю, в течение короткого лета был главным предметом моих исследований и во многих отношениях оказался замечательным. Лишь только солнечные лучи стали сильнее пригревать и снег на поверхности льда начал таять, образуя снежницы, тотчас на дне их появились небольшие желто-бурые пятна, настолько незначительные, что с первого взгляда их трудно было заметить. День ото дня они увеличивались; поглощая, как все темные предметы, тепловые лучи солнца, они ускоряли таяние снега и льда, в результате чего возникли круглые ямки, часто в несколько сантиметров глубиной. Эти бурые пятна и были водорослями и диатомеями, о которых говорилось выше, они быстро и пышно разрастались на летнем солнце и выстилали толстым слоем дно углублений. Но тут были не одни растения; вода кишела роями мелких животных, главным образом инфузорий и флагеллат,[189] питающихся растениями. Я нашел здесь и бактерии. Даже эти области не свободны от них!

Но все-таки я не мог постоянно сидеть за микроскопом. Порой, когда слишком манила хорошая погода, я выбирался погреться на солнышке и помечтать, конечно, о том, будто сижу я дома в Норвегии.

«Суббота, 4 августа. Вчера и сегодня прекрасная погода. Легкие белые облачка плывут по ясной лазури неба, наполняя душу страстным желанием парить так же свободно и высоко, как они. Сегодня вечером я умывался на палубе. Совсем как дома, у фьорда. Вечерним миром дышит природа.