«Фрам» в полярном море

Это был один из самых крупных медведей, когда-либо виденных мной, но вместе с тем и один из самых тощих; ни следа жира не было ни под кожей, ни между кишками. Он, очевидно, давно постился, и у него, должно быть, разыгрался аппетит: он уплел огромное количество нашего моржового сала. Ну и похозяйничал же он! Прежде всего он сбросил один из каяков, потом раскидал во все стороны сало, выгрыз почти из всех кусков лучший жир, снова собрал куски сала уже в другое место и, насытившись, наконец, улегся спать на эту кучу, видимо, чтобы она была у него под боком, когда он проснется.

Прежде чем заняться кучей сала, медведь этот совершил другое злодеяние, которое мы открыли позже: он прикончил обоих бродивших поблизости медвежат. Мы нашли их неподалеку с проломленными черепами и совершенно окоченелых. По следам видно было, как медведь гнался за ними по молодому льду, сперва за одним, потом за другим, притащил их на берег и, положив там, больше не трогал. Не понимаю, что за удовольствие было ему убивать их. Пожалуй, он счел их претендентами на найденную поживу. Или, быть может, это был старый брюзга, не терпевший молодежи? «Ну, теперь я добился полной тишины и покоя», – сказал этот разбойник, разгромив все кругом.

Зимними запасами мы теперь были обеспечены.

Глава десятая В зимнем логове

Наконец, вечером 28 сентября мы перебрались в нашу новую хижину. Но холодна же была первая ночь в ней! Дело все в том, что раньше мы спали вместе, в одном спальном мешке, и хотя он не был меховой, а сшитый из двух шерстяных одеял, нам было в нем довольно тепло. Но теперь мы почему-то решили, что нет больше нужды ложиться в «братский» мешок. Раз в хижине будут гореть жировые лампы, они ее хорошо нагреют и можно будет спать каждому на своей койке, укрывшись шерстяным одеялом. Поэтому мы распороли мешок.

Лампы наши были сделаны из листов нейзильбера; загнув края, мы наполнили их мелко нарубленным салом, а фитили свернули из бинтов, уцелевших в нашей аптечке. Горели они великолепно и отлично освещали хижину, в ней просто было уютно, но этого огня оказалось совсем недостаточно, чтобы согреть неплотно сложенную и насквозь продуваемую хижину. Всю ночь мы дрогли от холода. Казалось, что холоднее этой ночи еще никогда не было.

Зато на следующее утро завтрак показался отменно вкусным; чтобы немного согреться, мы влили в себя основательные порции кипящего медвежьего бульона. Затем поспешили устроиться по-новому: вдоль задней стены уложили широкие нарты, на которые можно было лечь вдвоем, рядом друг с другом, снова сшили мешок из одеял, под который подостлали медвежьи шкуры. Стало совсем превосходно – насколько вообще это было возможно при данных обстоятельствах. С тех пор мы уже не пытались спать порознь. К сожалению, не удалось сколько-нибудь выровнять наше ложе: кроме угловатых острых камней, в нашем распоряжении теперь, когда все замерзло, никакого другого материала для нар не было; всю зиму мы во сне метались и вертелись, стараясь улечься хотя бы немного поудобнее среди этих острых углов. Но все старания были напрасны; ложе оставалось жестким; тело у нас постоянно ныло, и дело дошло до того, что на бедрах появились пролежни. И все же мы спали, да еще как крепко!

Наше зимнее логово

Рисунок

В одном углу хижины устроили небольшой очаг, на котором жарили и варили. В крыше над ним вырезали в моржовой шкуре круглое отверстие, а из медвежьей шкуры устроили заслонку. Вскоре, однако, выяснилась необходимость устроить трубу, чтобы ветер не гнал дым обратно в хижину, отчего в ней становилось нестерпимо чадно. Единственными строительными материалами были теперь лед и снег; из них воздвигли на крыше великолепную трубу, которая отлично исполняла свое назначение и давала хорошую тягу. Понятно, такая труба не могла быть особенно прочной; с течением времени отверстие в ней расширялось от нагрева, бывало и так, что из трубы капало прямо в очаг. Но в таком строительном материале, как снег и лед, недостатка не было, и обновить обветшалую трубу было нетрудно. Это понадобилось сделать в течение зимы два раза. В местах, особенно подверженных воздействию огня, укрепили трубу кусками моржового мяса, костями и т. п.