«Фрам» в полярном море

«Виндворд» находился в надежных руках. Капитан Браун долго плавал на китобойных судах и умел вести бой с более сильным противником, нежели тот тонкий лед, с которым ему пришлось встретиться здесь. Все время, пока в море попадались хотя бы отдельные льдины, с утра и до вечера он сидел наверху в бочке. Спал он очень мало; не раз капитан говорил, что он должен во что бы то ни стало доставить нас домой раньше, чем вернется «Фрам»; он хорошо понимал, какой удар будет нанесен нашим близким, если «Фрам» вернется без нас.

Благодаря капитану Брауну путешествие домой совершалось быстро и приятно. Я всегда с чувством живейшей благодарности и глубокого счастья вспоминаю об этих днях: о том, как трогательно, внимательно относились к нам все, начиная с капитана и кончая матросами; вспоминаю о маленьком поваре, который ежедневно просовывал свое приветливое лицо в дверь каюты с вопросом: что для нас приготовить, или будил меня по утрам веселой песней. К тому же мы неуклонно приближались к дому; уже можно было сосчитать дни и часы, которые остались до прибытия в норвежскую гавань и приобщения к миру.

Исходя из опыта плавания к Земле Франца-Иосифа, капитан Браун считал, что на обратном пути ему легче будет пробиться сквозь льды, если он сначала направится на юго-восток к Новой Земле, что представлялось ему ближайшей дорогой к открытому морю. И он оказался прав. Пройдя около 220 морских миль во льдах, мы вышли на чистую воду, в вершине бухты, вдававшейся в лед далеко на север, и попали в надлежащую точку; если бы мы пошли немного восточнее или западнее, то могли бы кружить во льдах столько же недель, сколько теперь потребовалось дней, чтобы пройти весь этот путь. Наконец-то, наконец, мы снова увидели перед собой синее море! Взяли курс прямо на Вардё. Чувство легкости и покоя охватывало нас, когда взор скользил по расстилавшейся перед нами синеве. С каждым днем мы приближались к родине.

Однажды утром, любуясь морем, мы вдруг заметили на горизонте какой-то предмет. Что бы это такое могло быть? Я взбежал на капитанский мостик и поднес к глазам бинокль. Первый парусник! Подумать только: мы снова в водах, по которым плавают и другие люди!.. Вскоре увидели еще несколько парусников, а несколько позже в тот же день – четыре настоящих колосса.

Вечером 12 августа я заметил впереди низко на горизонте что-то темное. Что это такое? По правому борту тянулась к югу низкая и ровная полоса. Я все больше и больше всматривался… Это была земля!.. Это была Норвегия! Я словно окаменел, вглядываясь сквозь мрак ночи в эту темную полосу, и страх закрадывался в душу: какие вести ждут нас там?..

Когда на следующее утро я вышел на палубу, мы находились уже под самым берегом: голая и пустынная страна вряд ли была более привлекательной, чем земля, покинутая нами недавно среди туманов Ледовитого моря. Но все же это была Норвегия. Ночью капитан ошибся и пошел несколько севернее, чем следовало; пришлось идти против ветра и волны, прежде чем мы достигли Вардё. Миновали несколько судов и приветствовали их поднятием флага. Встретили таможенное судно; оно подошло бок о бок на парусах, но у нас ему нечего было делать, и никто с него не поднялся к нам на палубу для осмотра.

Потом прибыли лоцманы – отец с сыном. Они приветствовали Брауна, но никак не ожидали встретить на борту английского судна соотечественников. Когда я заговорил по-норвежски, они слегка удивились, но особого внимания на это не обратили. Браун спросил их: знают ли они меня. Старик поглядел долгим взглядом, и по лицу его промелькнуло что-то вроде сомнения. Но едва имя Нансен сорвалось с уст добросердечного капитана и он схватил старого лоцмана за плечи и встряхнул, радуясь, что может сообщить ему такую новость, как огрубевшее от непогоды лицо рыбака озарилось радостью, смешанной с изумлением. Схватив мою руку, он поздравил меня с возвращением к жизни. На родине люди давно уже похоронили меня. И посыпались расспросы об экспедиции, о Норвегии.

О «Фраме» до сих пор ничего еще не было слышно. Значит, наши близкие избавлены от волнения.

Тихо и никем не замеченный, подняв все флаги, вошел «Виндворд» в гавань Вардё. Еще раньше, чем был отдан якорь, мы с Йохансеном уже плыли в лодке к телеграфной станции.

На пристани никто не узнал нас; единственным существом, обратившим внимание на возвращающихся путешественников, была умная корова, которая остановилась посреди узкой улицы и с удивлением поглядела нам вслед. Вид этой коровы так живо свидетельствовал о наступившем здесь лете, что я готов был подойти и от всего сердца обнять ее. Теперь я почувствовал, что я действительно в Норвегии.