«Фрам» в полярном море

В это время стали появляться тюлени (Phoca barbata). Несколько раз охотились на них, но безуспешно: они тоже были слишком пугливы. Успешнее оказалась охота на птиц. Уже 7 июня мы настреляли чистиков, чаек, глупышей и люриков, и первый раз в нынешнем году лакомились за обедом свежей дичью. Мясо этих птиц нельзя считать первосортным, но мы ели его с волчьим аппетитом, находя восхитительным, вкуснее самых нежных цыплят.

Как-то раз появились три снежные чайки и уселись неподалеку от судна. Петтерсен два раза по ним промазал, а они продолжали сидеть на снегу и смотрели на него с изумлением. Потом птицы взмахнули крыльями и полетели своей дорогой, сопровождаемые проклятиями стрелка, сильно огорченного своей «неудачей», как он говорил. Очевидцы этой бомбардировки имели другой взгляд на «неудачу», и град насмешек посыпался на «мальчика», когда он вернулся с пустыми руками.

Кузница на льду около «Фрама»

Впрочем, Петтерсен вскоре стал страстным охотником и заявил, что, вернувшись домой, он первым долгом купит себе дробовик. У него, действительно, были все данные, чтобы стать хорошим стрелком, хотя вряд ли он стрелял когда-нибудь до поступления на «Фрам». Подобно всем новичкам, он по нескольку раз мазал, прежде чем попадал в цель. Но мастерство дается упражнениями, и в один прекрасный день Петтерсен показал, что находится на пути к тому, чтобы завоевать славу меткого стрелка: он убил птицу на лету. За этим успехом последовал длинный ряд «неудач». Наконец, он сам перестал считать себя хорошим стрелком, решил, что бить птицу на лету ему не по плечу, и стал искать для себя более доступные цели. Лишь много времени спустя открылась истинная причина его многочисленных промахов: один шутник решил, что Петтерсен производит слишком большие опустошения в птичьем царстве, и тайком перезарядил его патроны. Петтерсен простодушно стрелял вместо свинца солью, а это, конечно, не совсем одно и то же.

Кроме названных животных, в этих широтах водится, по-видимому, полярная акула. Однажды Хенриксен отправился соскабливать жир с медвежьих шкур, которые мы в течение недели вымачивали в полынье. Тогда обнаружилось, что от двух шкур поменьше остались лишь лохмотья. Эту штуку могли проделать только акулы. Решив поймать одну из воровок, в воду опустили кусок сала, насаженный на большой крюк, но ничего из этого не вышло.

Однажды в начале августа штурман и Мугста пошли на лед поискать забытый киль от нашей моторной шлюпки. Вернувшись, они сообщили, что видели свежие следы медведя, бродившего вокруг Большого тороса. Прошел уже почти год с тех пор, как мы последний раз лакомились медвежатиной, и перспектива столь желанного разнообразия в нашем меню всех обрадовала. Долгое время, однако, не было ничего другого, кроме перспективы. Правда, Мугста еще раз заметил у Большого тороса медведя, но зверь был далеко и так поспешно ушел от судна, что от охоты на него пришлось отказаться. Прошло еще почти полгода, пока по соседству с нами показался медведь. В первый раз это случилось только 28 февраля 1896 г.

«Фрам», как я уже говорил, с первой недели мая прочно сидел на большой льдине, которая, однако, с каждым днем уменьшалась. С наступлением весны во всех направлениях образовались трещины и вскрывались новые полыньи, иной раз только для того, чтобы через несколько часов опять сомкнуться. При этом ледяные поля со страшной силой ударялись друг о друга, все выступающие мысы разлетались на мелкие льдинки, которые, нагромождаясь одна на другую, вздымались торосами большей или меньшей величины. Едва сжатие прекращалось, эти торосы опять распадались и при падении разбивались на отдельные льдины. В результате таких часто повторяющихся пертурбаций от нашей льдины каждый раз отламывались большие куски.

В июле 1895 г. лед вокруг «Фрама» растаял

После сильного сжатия 14 июля трещины и полыньи пересекли старый торос по левому борту корабля и дошли до самой стенки корпуса; казалось, что «Фрам» вот-вот очутится на воде. До поры до времени судно продолжало оставаться на старом месте, но под влиянием этих беспокойных движений часто меняло направление. Большой торос, все больше удалявшийся от судна, тоже передвигался очень неравномерно, по ломаной линии; он отходил и снова приближался, появляясь то сбоку, то прямо впереди.

27 июля обстановка была такой беспокойной, какой еще не бывало с той поры, как «Фрам» вмерз в льды. Повсюду вскрылись широкие полыньи. Льдину, на которой стояла кузница, кружило водоворотом, мы боялись, что потеряем наше драгоценное имущество. Скотт-Хансен и Бентсен, отправлявшиеся в это время на прогулку под парусами, несмотря на свежий ветер, взялись перевести кузнечный горн со всеми принадлежностями на нашу льдину. Они взяли с собой двух помощников, и им удалось, хотя с большим трудом, спасти инвентарь. В то же время вокруг судна сильно волновалась вода. Судно вместе со льдиной постепенно поворачивалось, а потом вдруг круто, в одно мгновение, изменило свое направление с СВ на З ¹/₂ Ю.